Голосование за ходы

Силы покидали Уриила. Но желание исполнить свое предназначение и победить демона из Преисподней было намного сильнее. Желание до последнего дыхания служить своему Господу. Каждая частичка души Уриила сияла смелостью и спокойствием. Он знал, что доживает последние моменты. А значит скоро встретиться со многими товарищами, что погибли до него. С Лазарем, Иоанном, Иларией, Грешником, искупившим свою душу.
Паладин увидел пистолет, что подвел его ранее. Почему-то Уриил знал: оружие не заклинит. Триединый не покинет его в этот момент. Уриил прошел проверку, по-настоящему заслужил звание боевого брата.
Сделал четыре выстрела. Увидел, что попал.
Силы покинули тело Уриила. Он закрыл глаза и душа боевого брата отправилась к Триединому.

Уриил приподнял забрало, открывая покрытое шрамами, потом и грязью лицо. Паладин улыбался, а добродушные голубые глаза смотрели на Симону. Уриил ободряюще, но легко похлопал госпитальера по плечу.
- Война тяжкая вещь и мы, как и все живые существа, совершаем ошибки, Симона. Когда я был таким молодым, как ты, каждым промах оставлял шрам на сердце. Каждый некропехотинец, которого должна была убить моя пуля, но не убивал, мог стать роком для меня или другого паладина. Это трудно не принимать близко к сердцу. Но мы паладины Триединого не потому, что мы никогда не ошибаемся, а потому что мы никогда не сдаемся и несем кару нашего Господа, что бы ни случилось. Подними голову, Симона де Винтер, ибо дух наш - сила наша!

- Град наш совсем не готов принять в объятья славный летний фестиваль, - раздался в комнате тихий блеющий голос. Старик Леопольдо склонился над бумагами, так что борода пачкалась в чернилах на листах, и старейшине-козлу совсем не нравилось, то что он видел. Летний Фестиваль - один из самых крупных, если не самый, праздников для жителей города и крепости. Едва ли найдется зверь, что допустит даже мысль пропустить столь веселое и шумное действо. Разве можно упускать возможность услышать прекрасный раскатистый бас волка Генриха, или повидать заячий танцевальный путешествующий ансамбль. Ну а не увидеть цирк Барана, Осла и Петуха - самый настоящий грех, так в Писании и должно быть написано. А если не написано, то точно само собой подразумевается. И судя по цифрам, что он видел напротив слов «Запасы» и «Казна» Летний Фестиваль мог оказаться в этом году совсем не таким впечатляющим, как хотелось бы горожанам.

Маленький муравей оказался прямо перед глазами старейшины и застыл в ожидании. Леопольдо аккуратно подставил палец и поднес маленького «вторженца» поближе к глазам.

- Messor aciculatus, - задумчиво произнес козел, - Как далеко от дома ты решил зайти, храбрец-малютка. Ищешь ли ты прекрасный новый дом иль приключений в далекой чужбине?

Едва ли мог муравей ответить собеседнику. Лишь помахал усиками в знак доброжелательности. Усмехнулся Леопольдо и вернул мальца обратно на стол, не мешая ему более продолжать долгий и опасный путь. Благодарно дернулись усики муравья и он побежал дальше на встречу неоткрытым землям.

Старейшина вернулся к бумагам, думая над тем, что предстоит сделать, дабы спасти Фестиваль от уныния. В первую очередь, козел обратил взор к запасам еды. Вестимо, они оказались неутешительными. Нахмурился Леопольдо, не понимая, чем занимался Маркус и куда делась еда, но что ворошить прошедшее, надо думать в настоящем и спасать будущее.

- Могли бы мы поймать рыбы сполна да накормить зверей до упаду, но коль это не первый Фестиваль, возмущаться станут наши горожане, если мы дадим им снова обычную рыбу. Но если необычная морская скотина окажется приготовленной на длинном столе, то улыбками засияют лица зверей, - разговаривал сам с собой старейшина. Он думал о том, что по легендам, живет в реке, что у Города, невиданной длины осетр. Да такой он большой, что если его на самый длинный стол Крепости положить, то хвост свисать до пола будет. Вероятно, лишь легенды, но если бы легенда оказалась на Фестивале, то и Фестиваль был бы легендарный.

Думал Леопольдо и о развлечениях, коих совсем не хватало на наступающем празднике. Зайцы были заняты, Генрих ушел в далекие края преподавать пение. Кто же мог бы заменить таких прекрасных артистов? Козел открыл одну из своих огромных книг-летописей, где собирал рассказы зверей. Долго старейшина читал, выискивая, что могло бы поднять настроение горожанам, и вскоре нашел нечто восхитительное. Однажды, по рассказам, проходили через Город купцы с дальних восточных стран, невиданные доселе звери: черно-белые, похожие на медведей. И несли они с собой товары заморские с веревочкой. И если ту веревочку поджечь, то взлетали названные «ракеты» высоко небо и взрывались там красивыми огнями. Подумал Леопольдо, что надо бы у купцов Города спросить, не проходили ли иль не будут проходить те звери снова через ворота, пронося свои товары на продажу.

Долго же сидел старейшина, но чувствовал он, что ради Фестиваля придется сидеть куда дольше. Многое предстояло еще приготовить к празднику.

Дни наших приключений наконец-то подошли к концу. Я, если честно, уже порядком устал от всех передряг, в которых пришлось побывать нашей маленькой компании. Гаррош очевидно тоже. Я заметил, что в его глазах впервые за последнее время загорелся огонек. Ведь в самом деле, кому понравится питаться всякими корешками да крысами, не имея долгое время возможности попасть в нормальное цивилизованное место?

Я не представился. Кличка простая, но резвая, мне нравится. Роди зовут. Я пес вот этого зеленого горбатого джентльмена, который пускал слюни, чувствуя запах свежего окорочка. Я, признаюсь, тоже.

Таверна была забита. Люд здесь разный был, это сразу напрягло Гарроша. Он был гоблином старой доброй закалкой: терпеть не мог людишек, избегал новых знакомств и был типичным таким ворчливым вредным консерватором. Но не поймите меня превратно, Гаррош был неплохой души гоблином. Возможно, его отношение к людям и было предвзято, но зато он всегда хорошо заботился обо мне.

Было приятно снова чувствовать вкусные запахи и мягкое тепло очага. И отходить от тепла мне совсем не хотелось, поэтому я ткнул носом хозяина и махнул лапой в сторону кресел.

- Роджи, чертяка такой, даже за столом, как нормальному гоблину не дашь поесть? - я бы пожал плечами в этом месте, но в силу своих анатомических способностей сделать это не представлялось возможным, - Ладно, дьявольский пес, твоя взяла, мне и самому холодно здесь.

И мы пошли занимать места у тепла.

      Я не мог сказать, было ли это добродетель от моих мертвых кошмарах, или же они решили оставить меня в живых, чтобы мучения мои продолжались намного дольше. С трудом верилось в свою свободу, с таким же трудом верилось, что это должно приносить мне радость. Кости ныли, кожа покрылась мурашками от холодной воды и сырости вокруг, темнота колола глаза сильнее, чем солнце в безоблачный день. Какая же это милость тогда? Какое же это спасение?

      Я посмотрел в корыто. В разуме возникло стойкое желание опустить голову под воду, упереться руками в край бадьи и ждать, когда смерть заберет. В конечном итоге, возможно мне повезет в Аду встретится с этой немецкой сукой и заставить ее страдать также, как страдал я.

      Не знаю, что меня остановило. Хотя, скорее всего обычный страх. Так уже привык к нему, что даже не замечаю, как он сдерживает. Можно ли сказать, что я трус? Ответ для меня очевиден. Но это давно уже не волнует мою душу.

      Сейчас бы отдал ее за факел или хотя бы спичку … Что-то начало жужжать в голове, застрявшие мысли бывают как назойливые осы или пчелы, когда ты снуешь возле их роя. Огонь, он должен быть здесь, ведь я видел огонек … Точно! Огонек зажигалки! Куда она могла упасть? Молю, пусть не в воду. Иначе темнота проглотит меня, как могла проглотить вода.

      Боль жуткие вещи делает с людьми. Со мной. Окурок обжег лицо, но эта боль была привычна. Тлеющий огонек впился мне в лицо, как когда-то пули, и хоть приятным я бы это не назвал, но все было терпимо. Но вот ледяная вода ...
Огонь мне был не страшен никогда. Даже если он был испепеляющим. В молодости я прыгал через костры на празднования, потом была война и пролетающие мимо горячие пули, взрывающиеся рядом снаряды, горящие домишки, из которых приходилось доставать раненных товарищей. Огонь стал старым добрым врагом, к которому я привык. Но не холод.
На Родине морозы были редкостью, да и морозными считались лишь дни, когда замерзала вода. Такое случалось нечасто.
А потом был марш в Польшу. Чем дальше на Восток, тем больше в душе поднимался страх перед холодом. У нас не было теплой одежды, а тела не успели привыкнуть. Начало ледяного кошмара. Он продолжился в России, зимой, когда были ужасные морозы. Тогда и родился мой подлинный страх. Я не мог скрыться, даже под кучей шинелей. Ресницы превращались в маленькие сосульки. Пальцы норовили обморозиться, но мне повезло. Многим моим товарищам - нет.

      И снова мертвецы окружили, раздирая мое тело. Я беззвучно кричал, невольно глотая холодную воду. Хотел умереть, прекратить страдания, но этого не случилось. Но как так может быть? Все это было страшным нереальным сном. Мертвецы, что разрывали меня на куски, но я не умирал. Немка, знающая мой самый страшный секрет, который я никому не говорил. Это все был жуткий кошмар, который никак не заканчивался. Когда меня начали поворачивать обратно, я вложил все свои силы в один волевой рывок ладонями, пытаясь освободиться от оков. Мои мысли не были чисты и порыв мой не был смелостью. Лишь животная попытка вырваться на свободу, ударяясь в стенки моей клетки.

Тюрьма.

Эта история началась в настоящем аду для живой человеческой души - тюрьме. В 2018 году под влиянием частных корпораций, сэкономивших впоследствие миллиарды, преобладающая часть населения решила, что улучшать жизнь заключенным от лукавого; в телевизионных программах, в Интернете, на уличных плакатах - везде начали набирать популярность лозунги: «Хватит тратить наши налоги на убийц». Все забыли, что тюрьмы в первую очередь исправительные учреждения, а не метод наказания. Государство же пошло на встречу общественному мнению и у заключенных теперь был лишь один выбор в тюрьме: сломаться под пытками и царящим беззаконием, теряя остатки души и человечности. Страшно и сказать, сколько же потерянных личностей вмещало эта «исправительная колония», но одной из таких личностей была Кэтрин Браун. Лишь она получила настоящий шанс спасти себя и об этом мой рассказ.

Может ли помнить Кэтрин, как подписывала некую бумагу? Едва ли. С тех пор, как женщина оказалась в тюрьме, время, пространство и смысл ускользали от нее. Мисс Браун находилась в прострации, из которой её вытаскивали только кошмары и темнота. В один день ей в руки дали ручку и бумагу со словами о прилежном поведении и возможности освободиться из прутьев каменно-стального монстра, в случае, если она подпишет. «Выбрали почему-то конкретно тебя, так что ты или подпишешь, или я сгнию тебя в карцере, в темноте и сырости, без жратвы и с мочей вместо воды, а если ты посмеешь жить, то лишишься рано или поздно рассудка и перегрызешь собственные вены», - прошипел ей на ухо начальник тюрьмы, Кевин Руэл. Он был тот еще жестокий сукин сын, который продвигался властями и корпорациями, как флагман тюремных реформ. О нем говорили, что он жесткий, черствый человек, чьей задачей было дисциплинировать заключенных. На деле же он оказался жестоким мудаком, дисциплинирование которого заключалось в избиении и запугивании любого, ставшего у него на пути к деньгам, славе и рейтингу в списке самых выдающихся людей Государства. Если бы не его жадность, то эта бы история не началась, что наводит меня на мысль: ничего в мире не без смысла. Даже моральные уроды с их прогнившими принципами.

Но вернемся к истории. С тех пор, как Кэтрин посетил некий представитель независимых научных исследований, для которых им нужен был доблестный доброволец, подписавший бы бумагу о неразглашении и отказе от иска к последствиям, в тюрьме ничего не изменилось. Мужеубийца продолжала существовать в своей камере, о карцере же Руэл больше не упоминал, да они с тех пор и не встречались - у начальника тюрьмы всегда есть «дела». Но поменялось отношение заключенных к мисс Браун. Если раньше они по большей мере не обращали внимания на нее, то теперь, когда у нее появился шанс выйти так быстро на свободу, заключенные запомнили Кэт. И мало кто пожелал бы, чтобы его знала вся тюрьма. Так жизнь женщины продолжалась до 30 декабря. Рокового дня.

Человек, вошедший в исправительную колонию, разительно отличался от её уродливых обитателей. Он был ухожен, строго одет. Но особенно привлекали внимание очки. Маленькие, круглые, с зеркальной поверхностью. Любой, кто хотел бы увидеть глаза вошедшего, в ответ видел лишь свое отражение. Может и был в этом сакральный смысл, а может мистер купил их для красоты.

Он достал из нагрудного кармана платок и протер ладонь. Протянул её Кэтрин для рукопожатия. Краткого и такого же строго, как он сам.
- Доктор Рэймонд Лоял из «NewFuture Corporations». Вы подписывали бумагу, - уточнил он и протянул копии договора, текст которого тут же всплыл в памяти Кэти. «Обязуюсь», «отказываюсь», «вред здоровью» …
- Сегодня я забираю Вас из этого места. Пройдемте со мной, Вам еще нужно переодеться.
Он коснулся плеча Кэтрин, увлекая её за собой, пока в это время нарастал гул вокруг. Женщина была частью всего этого и заключенные не отдавали так просто своё. Они завидовали тому, что она выходит так быстро и так безболезненно. Как же они ненавидели её. Последними словами, которые Кэтрин услышала, были:
- Ты вернешься, а когда ты вернешься мы перережем твою гребанную глотку!

Лоял не обращал внимание на происходящее. По его виду трудно было сказать, какие чувства он испытывал от посещения такого заведения. И почему именно ученого прислали, а не мальчика на побегушках или юриста, как в прошлый раз. Его же видимое спокойствие среди толпы опасных элементов поднимало еще больше вопросов. Но даже если вопросы и были на лице Кэтрин, то Лоял, по всей видимости, не обращал на это внимания. Он предоставил Браун самой себе, чтобы она переоделась, и когда она вернулась, странная пара продолжила свой путь к выходу.

Увидев Руэла, доктор отвлекся от своих мыслей и, наклонившись к уху Кэтрин, сказал, что должен уладить некоторые вопросы с начальником тюрьму. Они были истинным противоположностями друг друга: хоть Кэтрин и не слышала их разговора, она видела экспрессивно размахивающего руками низкого тучного Руэла и спокойного и молчащего Лояла, который мог бы положить подбородок на лысый затылок тюремщика. Доктор только отрицательно качал головой, лишь в конце он что-то сказал, похлопав по плечу Руэла, и направился обратно к стоящей в одиночестве женщине. Тюремщик же выглядел опешившим.

- Вы, вероятно, хотите есть? - неожиданно спросил Лоял и, не дожидаясь реакции, ответил за Кэт, - Конечно хотите, в такой дыре нормальную еду Вам не дадут. У меня в машине есть пару бургеров и кола, но Вас покормят более плотной и здоровой пищей, как только доберемся на место.

У машины ждал личный водитель работников корпорации, скорее всего особо важных работников, который вежливо открыл дверь, впуская мисс Браун внутрь красивого черного Мерседеса, где её ждали горячий фастфуд и кола со льдом.

- Угощайтесь, мисс Браун. И позвольте задать вопрос. Согласно показаниям Ваших соседей, - Лоял смотрел в планшет на некие записи,- Вы часто просыпались с криком. Вас мучают кошмары?

Атмосферный инженер? "Звучит, как правда", - подумал ты, разбирая вещи, лежавшие в шкафчике. Одел униформу, пояс с инструментами не забыл, карандаши и записи взял, рацию в нагрудный карман положил. Сканворды оставил до лучших времен.
Теперь предстояло найти командующего парадом, но это не было трудной задачей для тебя. Крепкий, можно сказать тучный человек, отдававший приказы с самого пробуждения, показался тебе прекрасной кандидатурой для капитана или начальника безопасности.
Посмотрев на бейдж ты вспомнил эпизод, смутивший тебя еще во время первого, по всей видимости, знакомства: человек обозначался как Бульдог и было невозможно обратиться к нему по имени.
- Кхе, - прочистил горло, готовясь к речи, - сэр. Ричард Невилл, атмосферный инженер. Состояние, - прислушался к внутреннему голосу своего организма, - стабильное. Сэр, в случае, если сирена была вследствие чрезвычайно ситуации, то мне, кхм, - приходится напрягать память, чтобы вспомнить базовые меры предосторожности,- необходимо изучить давление и состав воздуха на станции. Также, было бы важным осмотреть отсеки на предмет пробоин через систему видеонаблюдения. Если таковые имеются, то мне бы понадобился костюм и инструменты для заделывания пробоин и трещин. Если же на станции пожар, то я бы предложил заблокировать двери станции, обнаружить источник пожара, выкачать кислород и остановить его подачу в отсек. Хотя, загерметизировать двери сейчас было бы неплохо в любом случае.
Окончив речь, не преминул посмотреть на показания прибора.

- А я люблю гробницы! - прямо заявил Гаэнор, в очередной раз подмигивая рыжей имперке, - Я в этих горобницах кучу друзей нашел. Вот как сейчас помню, захожу в одну, тишина стоит, как в гробу, - босмер не преминул посмеяться над своим "каламбуром", - призраков нет, скелетов ходячих тоже, пустота. Дохожу до двери, открываю, а там данмеры сидят да в кости рубятся, аки заправские нищие Имперского Города. Ругаются на своем, на данмерском, увлечены, да так, что даже меня не заметили входящего. Ну а я что? А я давно не играл в старые добрые кости. "Дайте мне сыграть с вами, ребяты", - говорю, а они вскочили, за ножи похватались, а глаза у них черные, кожа побледневшая какая-то. Я возьми да ляпни: "Вы, ребят, чего-сь приболели кажись, вам бы на солнышко сходить, свежим воздухом подышать". Следующе, что помню, это как возле горла четыре кинжала оказалось, а данмеры клыки оскалили. "Вампиров, что-ли, не узнал?" - спрашивает видимо босс их, а я: "Та я и не часто вашу братию встречаю". Он: "Сыграть, значит, с нами решил?", а я: "А что, обычные босмеры уже и с вампирами за бутылочкой флинна в кости сыграть что-ли не могут?". Ну он усмехнулся да и говорит: "Выиграешь - отпустим с миром, проиграешь - на еду тебя пустим". Ну и сели мы играть. Великие древа Фалинести, вы даже представить не можете, как я тогда тряс стаканы. Пот льется ручьем, руки дрожат так, что просто держа стакан в руках, он трясся аки кровать любовницы орка. Но Зенитар был со мной в тот день. От страха я таким дрожащим голосом говорил правду, что вампиры решали, будто я специально блефую. А когда попытался блефовать, они уже решили, что я только правду и говорю и поднимали выше, там я их и подлавливал. В общем, страх - наше все, поверьте. А данмеры оказались ребятами честными - отпустили, да не просто отпустили, а еще и напоили и покормили. Я еще с ними потом раз пять играл в кости, пока они не пропали куда-то. Помню, что главного звали ... Как-то ... Антотис - его фамилия была, точно. Антотис.
Босмер почесал грязную голову.
- А к чему я это все вел?

Гаэнор уже открыл рот, чтобы высказать определенно важную мысль, когда алхимик-бретонец поспешно убежал. Той самой важной мыслью было: "Стоп, сколько-сколько нам заплотят?" Гаэнор даже еще раз перечитал контракт. Потом еще раз. И так пока его глаза не привыкли к числу 234. Несмотря на то, что босмер не был силён в математике и разделить большое число на шесть приключенцев для него представлялось проблемой, он краем мозга понимал, что это "мало". Причем не просто "мало", а катастрофически "мало". Что конечно не радовало отпетого пьяницу, которому уже начинало недоставать септимов на выпивку.
Но, что же поделать, пришлось соглашаться и с этим. Подпись уже стояла, деньги, хоть какие-то, но будут, и приключения тоже. Вообще, нужно было отдать должное Гаэнору, ведь приключения он любил больше, чем деньги и выпивку. Чуть больше, чем выпивку ... Скажем так, вровень. А если приключения сочетали с собой поиск выпивки, как когда Гаэнор искал одного из представителей мертвого дома Дагот, дабы выпросить у него каплю их знаменитого бренди, то босмер вообще был счастливым мером.
После внимательного изучения предметов, которые нужно было доставить бретонцу, к него появились и другие особо важные вопросы.
Одним из первых был: "Почему правое?". "А если левое доставить, то он заметит? А может кто-то подороже купит правое? А если доставить сразу оба яйца, то септимов больше дадут? А что делать, если даэдре чик-чик сделали до нас? А если мы с крылатыми сумраками встретимся? А если даэдра-пауки? У них вообще есть яйца? А если поменять яйцо да и покрасить его в красно-черный, то алхимик заметит подмену?" - и еще множество других вопрос возникало у босмера. Гаэнор предпочитал находить выгоду, даже если впереди его ждала кастрация младшего даэдры. Да даже если и старшего ...
- Да я самого Молаг Бала да Мехрун Дагона обрежу, только выпивку заранее предоставьте, - зачем-то сказал он вслух. Хотя, причиной, наверное, было его неутолимое желание хвастаться и рассказывать о том, какой же великолепный он на самом деле. К тому же, любвеобильного босмера сразу привлекла рыжая имперка. Он даже выпрямил спину, напряг те пару грамм мышц, что у него были, выпятил плоскую грудь и подняв бровь смотрел на девушку. Правда, забыл вытереть грязь с лица. А может думал, что так он выглядит более "приключенчески".
Краем же глаза он смотрел на остальных и мысленно давал клички. Малакатчик, Клубок, Седовласка и Арго, потому что босмер не любил длинное и неудобное название этой расы. Ну и Лисичка. Подумав об этом прозвище, босмер подмигнул имперке. Но остальные его мало заинтересовали. Окромя еще жирного кота. Но Гаэнор, как и все босмеры, предвзято относился к каджитам, поэтому Джа`Луур был удостоен недовольным, хоть и задержавшимся, взглядом и более босмер не отрывал своих глаз от имперки.
Молчание зависло и Гаэнор решил первым его прервать.
- Я Гаэнор, метчайший лучник Валленвуда и Империи Септима, храни ее Акатош, приветствую вас, приключенцы, и предлагаю вам выпить перед нашим путем, потому как выпивка позволяет легче убива... Легче справляться с врагами! - лучник достал из-за пазухи бутылочку флинна и поднял вверх, быстро оглядывая своих будущих сотоварищей и ожидая, как же будут действовать они. Это была своеобразная проверка: босмер верил, что самые лучшие тамриэльцы - те, кто пьют. А кто не пьет, тот не самый лучший тамриэлец. Вот так просто.
Круг приключенцев навевал воспоминания о временах, когда Гаэнор брался за любую работу, хотя он и сейчас, по всей видимости, был готов браться за любую работу. Правда, в тот раз, когда Гаэнор присоединился к пяти приключенцам из Тель Браморы, все закнчилось смертью их и психилогической травмой для босмера.
- Я потому и пить начал, - объяснял он всем, явно лукавя, потому как его уже в Валленвуде называли Гаэнор Бездонный Желудок.

Одной из основных проблем мага Арчибальда была серьезная и необычная болезнь. Не было ясно, приобрёл ли он её с каким-то заклятием, или же она у него была с детства, потому как дворф никому о болезни и не рассказывал, но факт оставался фактом - болтливый Арчи болел нарколепсией. И болезнь постоянно проявляла себя, обычно в ответственные моменты. Однажды, дерясь с полчищами грязных и мерзких хобитсов, Арчи уснул, немыслимо удивив тем самым последних.
Вот и сейчас, когда все внимательно изучали подземный мини-город крысиных людей, Арчибальд мирно посапывал, видя сны о прекрасных безбородых принцессах. И так бы он спал долго, если бы проходящий мимо Ярл легонько не задел его плечом. Арчи крякнул, медленно и сонно поводил глазами, на лице появился отпечаток важного вопроса:
- Хгде ... я? - был озадачен маг первую секунду, но сознание быстро возвращалось к нему и Арчи даже подпрыгнул немножко, понимая что заснул в очень неприятном месте и нужно бы поспешить.
Услышав грохотание посуды, он вбежал в кухню, быстренько осматриваясь. На глаза сразу попалась нога.
- Эээээ - осмысленно удивился дворф, - эээ эээ, эээ, нога?
Еще некоторое время понадобилось дворфу поразмыслить над сим фактом, но в итоге он заключил:
- Хорошо хоть не дворфская.
Ледолуч уже угас и маг заново создал его исходник на конце шаманского посоха.
- Что за шум, а драки нет? - вопрошал наконец у Софа дворф.

Размножились земные твари и стали основывать свои первые поселения. В числе их, были и гоблины, творения Лепрекона, которые поселились между гор, заняв важное стратегическое место, имея доступ и к пресной воде, и к железным рудникам в будущем. Лепрекон изучал своих подопечных, пытаясь понять, за кем они пойдут и вскоре пришла к нему мысль, что аватаром должен стать не один отдельный, хоть и сильный мудрый гоблин, ибо за одним виш никогда не пойдет, а все собрание, все представители каст должны стать одним целым аватаром, так что будут мыслить лишь в правильном направлении для их виша. Так появились на свет пять гоблинов: Аб, мудрейший из всех, Бре, силньейший из всех, Ви, хитрейший из всех, Ат, умелейший из всех, и Ура, таинственнейший из всех. Каждый из них занял свой, по праву, пост в собрании каст и стали они править не как разрозненные представители каст, а как одно целое.
И вот, на одном собрании, возник важный вопрос: оставаться ли вишу на одном месте, равнине, находящейся в Межгорье, или же двигаться дальше.
И сказал Аб: "Будем двигаться к горам, ибо там хранятся ценнейшие из металлов, которые мы изучим!"
И сказал Бре: "Та будет так! Двинемся мы к горам и сделаем лучшее оружие, из лучших металлов Юны!"
И сказал Ви: "Хорошая мысль, дорогие друзья, но двинемся мы не только к горам, но и дальше, на запад, ведь можем встретить там наших будущих союзников, как завещал Великий Торговец!"
И сказал Ат: "Друзья! Двинемся на север, в поисках лесов, дабы мы могли в дальнейшем создавать большие постройки!"
И лишь Ура промолчал, смотря исподлобья. Хотя мысленно он согласился со своими собратьями.
Так и решил совет, и так и было. Отправились колонисты виша в три разных места и организовали там свои поселения, дав жизнь новым ответвлениям гоблинам. Появились горные гоблины, каждые стали на свое место. А первоначальные стани называться ущельными.

Но это был приказ аватара Лепрекона. Сам же Бог сидел в глубоких раздумьях, передвигая фигурку маленького гоблина туда-сюда. Торговец размышлял о будущем расселении и очень серьезно отнесся к тому, где же расселиться его созданиям. На юге и востоке гоблинов ждала неименуемая смерть от творений Ронина и Дейгона, а значит, стоило уходить от их рас подальше, вглубь на север. Можно было бы повернуть на северо-восток, приближайясь к мирным боббитам, но даже они, будучи запертыми гоблинами от внешнего мира, могли попытатсья устроить набег на земли. На западе же ждали гья. Агнья казалась Торговцу неразгаданной загадкой, в какой-то мере, он боялся приближаться к ее детищам. Но там были леса, там была речка, и решение было принято.

Я привык обращать внимание именно на мелочи, при этом теряя общую картину. Могу заметить, как муха ползет по стеклу вагона, раздавленного, дергающегося паука на горячем асфальте. Или же увидеть крохотную родинку у девушки, при этом почти не слушая, о чем она говорит. Почему привлекла меня эта крохотная темная точка? Просто, она выделяется на припудренной бархатной щеке, захватывает мое внимание и приковывает без шанса отвести взгляд. И я смотрю, ни о чем не думая, просто следуя за точкой, чувствуя запах чайной розы. Чайная роза и родинка ...

Я вижу общую картину. Все четко и ясно. Я знаю свою задачу. Я должен сдать тест. Внимательно слушаю сотрудницу. Она путает имя. Снова и снова. Это тоже часть теста? Жутко раздражен. Я не Билл, я не Джерри, я не Барри. Джон Доу. Не очень приятно познакомиться. Столько слов. Поток льется в уши, хочу поскорее убраться от нее. Но это противит задаче. Задача важна. Придется терпеть.

Длинные коридоры мне не по нраву, стоит признаться, ибо как обернешься, пройдя долгий путь, так увидишь, сколь бессмысленен он был. Словно бы погружаешься на глубину, и посмотрев наверх не видишь больше света. Строгие пейзажи видны в окне. Я не принадлежу этому серому миру, почему же я имел неудачу попасть сюда?
Девушка с родинкой, Люси, кажется, уходит. Мне нравится слышать цоканье ее каблуков. Совсем не хочу, чтобы он заканчивался, оставляя меня наедине с моими и Его мыслями. Я не могу терпеть весь Его рационализм и педантизм. Не уходи, прекрасная чайная роза, не оставляй нас одних...

Ушла, наконец. Я слышу Его бормотание. Совсем негромко оно, как и всегда. В другое время, я бы прислушался, какую чушь он несет. Но сейчас, это отвлечет внимание. Моя задача - дверь. Ручка "рыбий хвост". Тиканье часов. Если придется вспоминать этот момент, то такой ассоциативный ряд и построю. Они помогают с воспоминаниями отдельных моментов.
Почему мне трудно войти? Это легкая подзадача, первая из многих. Открыть дверь, войти. Войти, предварительно открыв дверь. Есть ли еще варианты? Уйти? Видеть смысл в этом действии может только глупейший человек. Рука уже на хвосте.

Как хочется уйти из этого места. Я не должен быть здесь, я не принадлежу Ему, но все же вот он я. Не хочу сдавать никакие тесты, я хочу просто жить, радоваться жизни сейчас, пока есть такая возможность. Но моя воля слаба, я подчиняюсь Ему, словно раб, я не могу даже и подумать о том, чтобы воспротивиться. Знаю, что он войдет. И я не помешаю. Жизнь продолжиться в том ключе, что задал он. Так было, так есть и

Да будет так. Вхожу.

И вот мы входим.

Кто я, Ата? Ты не задавал себе этого вопроса? Кто же тот голос, что спрашивает тебя, что тревожит тебя, командует, приказывает? Кто я такой? Неведомый, невидимый Бог? Может быть совесть твоя? Или же голос наставника твоего? Нет, Ата. Я- это ты.
Весь путь этот ты говорил с собой. Сомневался, подначивал себя, шел дальше, повинуясь голосу в голове твоей. А ведь нет никакого голоса. Нет кого-то свыше, что помогает принимать решения. Нет. Это лишь ты, и на тебе лежит ответственность за все поступки и проступки.
И потому сейчас ты в неуверенности стоишь перед вратами. В рай или ад, Ата?
Больше не будет подсказок, больше не будет помощи. Ты должен наконец решить для себя кто же ты такой. Убийца и грешник или же кающийся, уже покаранный за свои проступки, обычный человек. Кем ты хочешь быть?
Ведь знаешь ты, что войдя в Кьоль, душа твоя навсегда останется грешна. Не важно, что ты загадаешь. Загадаешь ли ты свое первое, истинное желание, или же сломишься под кулаком прошедших дней и попросишь лишь об одном: пусть воскреснет та, что убил ты.
Но что если уйдешь? Будет ли это значить, что ты освободился от тяжести своих преступлений? Я не могу тебе ответить, Ата, ведь и ты не можешь. Ответ лишь у Бога, а он с тобой вряд-ли захочет говорить. И лишь когда ты будешь умирать, он явится к тебе и скажет, что же ты должен был сделать: уйти или войти в Кьоль.
Но все это не важно, разве ты не понимаешь? Судьба уже решила за тебя. И что бы ты ни выбрал- это будет верное решение. Все написано в Великой книге. Ты лишь играешь свою роль, по написанному свыше сценарию.
И где-то там, есть последняя строчка. Там тебе воздаться за всё.

Ты- Ата, капитан янычаров на службе у султана. Ты- Влад, румынский кучерявый парень, что любит шелест колосьев. Ты- убийца, что стоит в шаге от мечте. Ты- это я.

Я уже знал, что делать. Войти в город. Если я уйду- я перечеркну все, что было. Нет, не уберу из своей жизни, не уберу из того самого сценария. Перечеркну, но оно останется. Я все равно буду помнить смерть Масифы, все равно буду помнить, как шагнул на мост, оставив серую девушку позади. Я шел к городу и дошел. Это дорогого стоило мне, и потому я не стану возвращаться, словно последний трус. Пусть город отплатит мне, как я заплатил ему. Волк сказал, что он заберет больше. Он уже забрал у меня достаточно. Честь, любовь, гордость. Даже мечта кажется теперь расплывчата. Я лишь хочу, чтобы он дал мне что-то взамен. Пусть выполнит мое желание. И именно тогда, я наконец обрету покой.
Вот входит первым загадочный парень. Я и имени его не знаю, но мне и не важно. Пусть входит. Он потерял достаточно, чтобы просить у города дань за свои страдания. Пусть он входит.
А вот женщина сдалась. Уходи, да, уходи! Ты не понимаешь, что совершаешь ужасную ошибку! Беги, словно трусливая ящерица! Боишься города? Боишься, что он заберет у тебя что-то? Ты уже отдала душу, что еще может забрать? Черт с тобой, а я войду, да, я войду.
А вот и англичанин. Пит, кажется. Входит в Кьоль. Пожалуй, он загадочнее, чем чудак в капюшоне. Он так не похож на меня, на странника, на черного человека, на женщину. Он кажется столь невинным добрячком, что диву даешься: как он мог убить самого близкого человека? Что же за мечта у него такая, что он стремится в Кьоль?
К черту все. Я слишком много думал об этих людях. Плевать, перед лицом проклятого города говорю- плевать. Что для меня их мечты? Что для меня их истории? Моя история важней. И в ней должен быть конец.

Я достаю ятаган из ножен. Славный друг, ты был со мной все это время и надеюсь, что настанет время, когда кровь обагрит твое стальное лезвие. В последний раз.
Иду вперед, гордо подняв голову. Мне нечего терять.
Я пришел за данью.

- Ложитесь, детишки, и слушайте внимательно, потому что я собираюсь рассказать вам захватывающие легенды о том, как в нашем мире появились драконы. Сейчас их нет, и тысячи лет назад их уже не было. По правде говоря, мы уже и не помним, когда драконы исчезли из этого мира. Кто-то вернулся обратно в свои родные земли, кто-то умер, а кого-то победили смелые рыцари. Но даже это было очень давно. А когда драконы появились здесь, никто точно не знает. Но знают как, и потому слушайте.
- В те давние времена, темные времена, в нашем мире было два континента. Сейчас о первом континенте почти ничего неизвестно и даже в старых упоминаниях он окутан таинственностью. Говорят, там была цивилизация, развитей, чем даже наша сейчас. И это во времена магии, пиратов, демонов! Ходят легенды, что они уже тогда летали на построенных ими же машинах, могли посещать другие миры и общались друг с другом на расстоянии. Может, это все сказки да мифы. Скорее всего, так и есть. Но континент точно был и там точно кто-то жил. У нас же на Вилабаджо царила тьма. Здесь по пустыням бродили жуткие демоны, кушающие людей на завтрак, в горах водились великаны размером с целые горы и каменные големы, подчиняющиеся гномьим магам, на островах можно было встретить страшных пиратов, которые грабили корабли и отдавали экипаж в рабство. Жизнь человеческая, оркская, гномья не ценились совсем. Кто-то мог умереть и об этом узнавали только через месяц.
- Тогда еще существовала магия. Сейчас она забыта почти полностью, но в Темное время маги были серьезной силой, что когда-то обрушила гнев на земли, зовущиеся сейчас Великой Пустыней. Так вот, однажды, одна из многочисленных коллегий магов, самая серьезная из них, называемая Советом, узрела в совместном видении недалекое будущее. Вы ведь знаете, дети, что видеть будущее - это самая сложная магическая способность из всех. Сейчас ей никто не владеет, а тогда лишь Совет мог посмотреть в грядущее, да и то лишь тогда, когда собирались вместе.
- Так вот, увидел Совет, что к планете приближается нечто. Не смогли они разглядеть в темноте времени что это было, но масштабы угрози смогли опознать. Огромное нечто проходило по небу прямо рядом с нашим миром. Но ничего не могли сделать маги. Как бы ни старались они, какие бы средства не использовали, но увидеть на небе тот ужас, что видели они в видении, не получалось. И вот, через два дня после этого, произошла катастрофа. Вам еще никто не рассказывал про нее? Знаменитая Великая катастрофа, событие, что потрясло планету, что изменило облик мира на корню. С неба упал космический корабль. Не таким представляли, если и представляли, себе маги столкновение с иной жизнью. И упал он на другой материк. Падение повлекло за собой полное уничтожение континента. Были стерты все существа, все растения, все животные, всё было уничтожено в огне, а затем погрузилось в пучины океана. Наши земли тоже пострадали: цунами уничтожило крупную человеческую империю Ифсинтрор, которую ни демоны, ни чудища, ни кто бы то ни был не мог уничтожить. Вот так всегда и бывает, закон подлости, дети.
- Корабль упал, но его пассажиры выжили. Они были помещены в специальные камеры и были выстрелены из корабля прямо перед столкновением. Капсулы же, будучи высокотехнологичными, быстро обнаружили жизнь здесь, на Вилабаджо. Кто-то попал к гномам, кто-то к пиратам, а кому-то не повезло и он оказался в пустыне.
- Драконы. Это были первые двенадцать драконов. Но для начала, расскажу я вам о Ледяном Демоне Эр Радоре и Штормовой Грозе Ваттаре.

***

Капсула с шипением открылась, представляя взору Эр Радора снежные вершины гор. Холодный ветер тут же ворвался в спасателньую камеру, но ледяному дракону мороз был не по чем. Куда хуже было бы, если бы капсула приземлилась на жарких и влажных островах Архипелага.
Камера находилась на одной из многочисленных гор гряды Тенненедемон. Если бы Эр Радор пригляделся, то он мог бы увидеть далеко внизу маленький приграничный городок гномов, который активно торговал с несколькими княжескими купцами. Его окружали массивные хвойные леса, прямо через центр города проходила река.
Сама же гора была далеко не самой высокой. Она поднималась ввысь на тройку километров и завершалась острым, покрытым снегом, пиком.
Сейчас возле капсулы не было признаков жизни, но могло ли это долго продолжаться?
----------------------------------------------
Капсула Ваттара, словно молния, ударила в высокое дерево и под аккомпанимент треска веток упала на снег. Главная дверца открылась, представляя взору этого мира новый вид существ - дракона. Взору же самого дракона представился лес с громадными деревьям. Настолько были велики эти растения, что, казалось, уходили вехушками прямо в небеса.
Земля былы вся покрыта снежными хлопьяи в перемешку с хвоей сосен и елей. Но кое-что могло привлечь внимание дракона куда сильнее, нежели снег: виднелись довольно крупные следы ног, в котором, при желании и свернувшись, мог поместиться сам Ваттар.
Стоило ли оставаться возле капсулы или же нужно было скорее покидать место, где жили такие гиганты?

Дворф стойко переносил все унижение, что происходило с ним. Он крепко сжал зубы, дабы не заматериться, хотя мысленно стена была обсыпана всяческими проклятиями. Услышав призыв Арда к еду, надутый Арчибальд лишь коротко крикнул, словно маленький ребенок:
- Не хочу.
Тихим шагом он пошел к первоначальному проходу, что сейчас был закрыт стеной.
- Чертовы стены, понастроили здесь стен из какого-то сраного обсидиана или кто его знает чего, чертовы крысы без всякого уважения к своим противника, треклятый посох, что не может вызвать обычный чертов дождь, клятый день, - бурчал он себе недовольно под нос. С каждым новым проклятием его недовольство накручивалось, пока не достигло критической точки и дворф, выхватив новопоявившийся у него шаманский посох, выкрикнул четыре дворфских рун, означающих "УДАР" и направил его прямиков в бывший проход:
- Клята стена, да обвались же ты, зараза, - добавил он уже не на дворфских рунах раздраженный маг.

Дворф заметно заволновался, когда товарищи стали залезать в лаз. Он нервно вытирал поток пота, что обильно стекал, будто в этом подвале стола знойная летняя жара. Маленькие глазки живо бегали из стороны в сторону и было ясно, что какая-то мысль, засевшая в опьяневшей голове, не дает ему покоя.
- Нет, ну мне же уже сотню лет, я могу залезть в обычную дыру, - пробормотал он, следуя следом за пиромантом,- Мне совсем не страшно и я абсолютно уверен, что я не застряну в нем и мне не обглодают лицо пауки, крысы, многоножки, тролли, гоблины ... Я не выдержу такого напряжения! - чуть ли не плача говорил он, но полз, ибо жажда славы и известности, которую он ожидал от выполнения сего квеста, превышала даже клаустрофобию.
Но теперь, когда он оказался в самой дыре, желание вернуться было настолько сильно, что он хотел было повернуться. Но мысль громко прозвучала в голове: "Так они меня трусом посчитают!"
И дворф полз дальше.
На беду, в такие моменты, Арчибальд пытался справиться со страхом с помощью, как он считал, обыденного разговора, который превращался в беспрерывный поток всего, что дворф мог вспомнить.
- Вот, представь, пиромант,- начал беседу с впередиидущим Огнезмием,- дворф - клаустрофоб, кому скажешь, не поверят. Но ведь это не просто так, это все потому что меня гоблин-маг заколдовал, в отместку за то, что я его вегетарианцем сделал. Смешно же было в тот момент. А вот сейчас как-то и не до веселья, по'маешь?

Легенда о мировом древе
Среди братьев леса ходят легенды, что Бог родился из семена Мирового Древа, но это в корне неверно, ибо в начале был Он, а затем было Семя. Сказания наших предков передают, что после сотни лет в Обителе, что пролетели для пантеона, как минуты, Бог оживился. Увидел он, как создаются первые крылатые, очень древние, существа, совсем не похожие на нас, узрел он и появление огня в этом мире, на глазах его ожил от слова Вашгарбера гора, засияв синим цветом.
И тогда поднял Он колпак с головы своей и выпало оттуда крохотное семя. Легонько дунул на него Старик и бросил на земли плодородные. И упало семя, и сотрясло оно почву, да так, что владения Глаблали сколыхнулись от этой силы.
И когда улеглась пыль, увидели боги, что тонкий ствол появился и стал стремительно расти ввысь. На нем в мгновение ока вырастали ветки с великим множеством сочных зеленых листьев, плоды набухали, становясь ярко красными от сока внутри. Древо Жизни росло и вскоре крона его стала так огромна, что застилала тенью даже гору Асераак рядом.
Сказал тогда Бог:
- Будет это Древо дарить жизнь всякому, кто вкусит его плодов. Будет оно лечить от недугов всякого, кто выпьет его соки. И будет нести смерть любому, кто поднимет на него сталь.
Так, братья, говорил он. И так продолжает быть и сегодня.

- Я почти справился, дружище,- не оборачиваясь кинул ты Ковбою. Ты был рад, он жив, хоть помощник из него пока никакой.- Ты как? Мне осталось только снять решетку. Вылезти сможешь отсюда, идти сможешь?
Надеешься, что сможет. Ведь бросать ты его не бросишь, но если идти вдовем, то нужно идти быстро. Другого шанса вам не дадут, это точно. Нужно бежать отсюда, нужно преодолеть это небольшое препятствие.
Руками решетку не поднять, но у тебя в руках кость. Кости бывают очень прочными. Вставляешь ее в отверстие и давишь, как на рычаг.
И ждешь чуда.

Я всегда удивлялся крепком сну своего маленького хозяина. Он всегда полностью доверял мне, полностью доверял моему слуху и нюху и отрубался, как медведь в спячке. Разбудить его в этот момент, что удивительно, мог лишь я. Словно у нас с ним была связь, которую он прекрасно чувствовал. Стоило мне заволноваться, легонько толкнуть его носом и Гаррош вскакивал, как на пожаре. Но если бы на него упала ветка, то гоблин скорее бы просто перевернулся на другой бок, бормоча что-то под нос.
Я видел, что ему снилось что-то страшное. Он чаще, чем обычно бормотал, все время вертелся, словно чувствуя себя не в своей тарелке, хоть и это не было связано с условиями: мы с Гаррошом давно привыкли ко сну на земле, камнях, песке и прочим неприятным природным "постелям". Я уже хотел будить его, избавляя от ужасов ночи, но похоже что сон его жуткий кончился. Гаррош успокоился и засунув палец в рот тихо посапывал.
Он многим казался злобным, кому-то заискивающим, кому-то мстительным. А я его знал, как любящего поговорить ребенка, что с очень трепетной заботой относился ко мне. Животных Гаррош любил явно больше, чем соотечественников и людей.
Не спал уже и злобный орк, разбуженный видимо тоже кошмаром. Да и Каракут, заснувшая на посту, резко проснулась.
Я хотел было подойти к ней, посидеть рядом, посмотреть за ее поведением, характером, но оставлять спящего Гарроша рядом с Торагарром боялся. Мы, собаки, чувствуем много аспектов поведения. Страх, любовь. Ненависть. И эти двое прямо таки излучали ненависть, когда сталкивались друг с другом. Оба не преминут убить друг друга, как только появится возможность.
Я остался рядом. Я- охранник, нянька этого зеленокожего и потому пост покидать свой не собираюсь.
Но взгляд я свой направил на Каракут, чуть наклонив морду, внимательно смотря ей в глаза. Мне хотелось знать, на что она способна, знать какое поведение ей характерно.
Мне хотелось изучить нашего нового лидера.
Странный я, наверное, пес.

Видимо, жизнь пролетает перед глазами не только перед твоей смертью. Вот сейчас ты смотришь на Ковбоя, 005, который умрет. И даже не видишь человека, а видишь его смерть. Тень, нависающая сзади. Обвалакивает она человека, проникает внутрь сквозь глаза, уши, щелочки рта. Заполняет своей черной сущностью жертву. И когда она наконец вся оказывается внутри, человек умирает. И вот теперь, ты все это видишь. Прямо перед тобой Смерть сквозь открытые глаза парня будто-бы всасывается внутрь. И видя это, ты начинаешь думать о своей жизни. Как часто смерть готова была наполнить твои легкие, сжать твое сердце? И видишь ты...
Будто проектор включили и ты смотришь на экран, на котором происходит твоя новая жизнь. Знакомство с первыми товарищами, с Лисой. Поездка в пикапе. И даже будто чувствуешь, как от ухабов начинают болеть бока. А потом следующий кадр: мертвый байкер. И люди, грабящие его труп. Только теперь ты видишь всю картину: видишь, как смерть покидает окровавленный труп... И видит новых жертв. Людей, подошедших слишком близко. Хочеся предупредить всех, но не можешь. Смерть проверяет их. Подходит с одной стороны, с другой. И вот, на всех этих людях теперь ее запах, ее след. След Смерти. Она не забудет о них. Нет, теперь частичка смерти в каждом из них. Чувствуют ли они, знают ли об этом?
Следующий кадр. Майк, умирающий от укуса змеи. И снова она тут, как тут. Еще видна, но теперь не отстанет от Майка, как зараза, как болезнь. Смерть будет его преследовать, пока он наконец не ... умрет. И он умер, но сейчас ты смотришь новый кадр.
Драка с санинструктором. Ох, как же широко расползлась там смерть. Тебе даже кажется, что она улыбается, видя как три человека готовы переубивать друг друга. И видишь ты, впервые, как смерть... смотрит на тебя. Хоть и нет у нее глаз или лица, но ты точно знаешь, что она видит тебя, смотрит на тебя, изучает. Оценивает, как долго тебе еще осталось. Нет, нет, мы еще поборемся, ведь правда, Арктур?
И вот финал. Бум. Смерть вылетает из Майка. Бум. Смерть вылетает из Волкодава. А теперь медленно проникает в Ковбоя.
Ты опускаешь на колено перед ним. Ты можешь сделать это, Арктур. Направляешь на него обрез.
Арктур. Джон. Сендерс. Доу.
Убийца.
Стреляешь.

Вверх. Потому что ты не Арктур Сендерс. Ты не убийца. Джон Доу, переродившийся. И улыбка на твоем лице кривая, потому что видишь, как мучается смерть. Мучается оттого, что придется томиться ей в клетке еще. И может вас убьют сейчас. Скорее всего убьют. Но ты счастлив видеть, как проигрывает в кои-то веки Смерть. Как Смерть страдает от боли. Как Смерть страдает от Жизни.
- Ну что, дружище? Последние чистые люди на планете, а?- из кармана достаешь сигареты,- Закурим в таком случае?

Все собрались на зов Яны. Каждый был здесь. Каждый говорил, получив кружку с чем-то крепким. Первой была девушкой. Впервые имя ее услышал- Яна. Яна Рихтер. Рассказала о себе немного. Почувствовал, будто вы на собрании анонимных алкоголиков. Усмехнулся даже этой мысли. Она сказала то, что подтвердило твою догадку: все оказались здесь тем же способом, как и вы. Кроме, по всей видимости, тех кто родился здесь уже от прибывших. А значит прибывать сюда стали как минимум лет 15-20. Минимум.
Сказала еще что-то про гниль черню, но про это ты не слышал. Хотя с поваренком еще поговоришь, узнаешь у него побольше. И у отца его тоже.
Затем военный говорил, Волкодав. Сказал, что война идет. Нехорошо. Хотя ты догадывался об этом из реакции Люмен и ее слов. Сказал, что семьей должны держаться. Забавно. Если ты из мафии, то уж тебе то точно известно, что такое семья. Немного поежился и слушаешь дальше.
Джейсон слово взял. Рассказал, как и остальные, что успел узнать. Передал кружку.
Последней была Лиса. Пикап вернуть хочет. Не можешь не согласить с этим.
Наконец, в твоей руке оказалась кружка.
- Господа, я узнал не так много. Успел переговорить с поваренком, он тоже сказал про то, что отец амнезией страдал. Я хочу поговорить с ним, может он что еще расскажет интересного за сигаретку.
- Меня зовут Арктур Сэндерс и это все, что я могу пока сказать, к сожалению. У меня проблемы с воспоминаниями и с тем, чтобы их совместить друг с другом.
- Согласен с тем, что нужно держаться вместе. Поэтому,- ты поворачиваешься к военному,- предлагаю забыть прошлые обиды,- протянул ему руку для рукопожатия.
Ты посмотрел на кружку в руке. Немного покачал ее, взбалтывая жидкость. Конечно, спирт это хорошо, бодрит. Но как-то не привык ты пить неизвестную жидкость.
- Слушай, Яна, не принимай на свой счет, но откуда у тебя алкоголь?- постарался говорить максимально непринужденно, чтобы не подумали мол ты не доверяешь,- Просто интересно, где здесь раздают выпивку.

Ничего, Арктур. Мы сделали свой выбор. Да, он привел нас к тому, что теперь скорчившись почти лежим на земле, не можем встать. Но разве ЭТО важно? Сколько раз люди доказывали, что гордость и често важнее? Ты ведь помнишь еще, что даже у мафии есть свой, эдакий "кодекс чести". Главное там, не спускать никому оскорблений. Сильнее он, больше он, эт овсе неважно. Человек измеряется в честности перед собой, его сила измеряется честью.
Закрываешь глаза. К своему удивлению, первое, что приходит в голову, это воспоминания, как тебя били. Ты смакуешь воспоминания, где ты, как и сейчас здесь, вставал на защиту самого себя. Голоса вокруг становятся все расплывчатее. Уже теряешь нить того, что происходит. Тебя тошнит и хочется свалиться беспамятно на горячий песок.
-- Эй вставай! Вставай же!,- слышишь ты голос. Поворачиваешь голову, пытаясь рассмотреть, что происходит. Видишь бритого, который лежит без движения. Предчувствие самого страшного.
Тебя понадобилось не много времени, чтобы понять: первый пошел. Парень был мертв. Два трупа за каких-то сорок минут. Люди вокруг думают о том, что его убило, но ты не понимаешь о чем они говорят. Слишком долго ты был вне разговоров. Смартфон, слежка, "мясо".
Трудно говорить. Трудно двигаться. Нужна помощь, но ты, упертый баран, пытаешься встать сам. Ты не хочешь просить помощи у кого-либо.
Неужели вспомнил гордость?

Ты уже был в пикапе, когда донеслись последние слова. Ты слышал этот голос с русским акцентом и от оскорбления закипела кровь.. Не стерпишь ведь? Правда, Арктур? Или все таки Джон?
Спрыгиваешь в очередной раз с пикапа. Подходишь вплотную к тому, кто подал голос. Называет себя Волкодавом. Ты видишь, что слабее. Неужели будешь делать, что задумал? Подумай еще раз, Арктур, взвесь все...
Ты не подходишь сзади. Становишься прямо перед 004.
И даешь ему пощечину.
Рубикон перейден.

Удивительно. Бывший убийца с презрением смотрит на стервятников, дорвавшихся к свободе. Как бы сильна не была твоя злость на парня, что пытался вас застрелить, она не может перекрыть твое отвращение поведением людей, сорвавшихся в сию же секунду, как мужик в каске перестал дышать. Ты пытался не обращать внимания на происходящий беспредел, но страсти накалялись, речи становились все темнее. Будешь ли ты противостоять людям, которые, казалось, все больше плевали на моральные ценности человечества.
Хотя что считать моральными ценностями? Такие же моральные ценности у убийцы, как у нянечки в саду? Такие же моральные ценности у европейцев, как и у арабов? Что насчет христиан и мусульман? Моральные ценности придумали люди, и люди же их меняют в зависимости от своих желаний.
Готов ли ты пойти против моральных ценностей остальных?
Ты спрыгиваешь с пикапа, чуть поднимая пыль. Твои руки сжаты, губы стали тонкой белой ниточкой. Ты зол. Зол на всех, кто быстро забыли, что они люди.
- Похоже, что вас амнезия задела сильнее меня,- начинаешь ты тихо,- потому что я еще помню, что значит быть человеком. Что вы делаете? Что творите? Знаю, что вам не стыдно грабить мертвеца: мертвец не возразит. Да, он напал, мы защищались. Я не осуждаю убийство. Это была вынужденная мера, даже несмотря на то, что мы не знаем о его реальных мотивах. Но это...
Ты показываешь презрительно, как один из мужчин отрывает куски одежды с окровавленного трупа.
- Вы обуждаете, как будете нападать, как будете ловить кого-то. Да вы ведь даже не знаете, как вы здесь оказались и что значит "здесь", но уже думаете об убийстве.
- Вы забыли о том, что вы люди.
Плюешь на землю.
- Клюйте дальше. Стервятники.
Отворачиваешься. Выдыхаешь.

Каждый шаг Феси бьет копьем по мраморному полу. Ему до сих пор в диковинку этой прекрасный камень, но Эден всем своим видом хочет показать, что он караханец из племени Чиу-ата. Ему не нужна красота, не видит он в ней смысла. Магу нужен бой, кровавый бой между двумя равными соперниками. И ни одной секунды Феси не сомневается в своей победе. Он не молится богам, не взывает к своим предкам. До боя Эдену это не нужно. Ему не нужна поддержка до боя, не нужно поднятия от духа от мертвых или высших существ.
Только стук своего копья об мраморный пол.
Мечтает караханец вернуться домой. Но сперва нужно победить в турнире. Так ему сказали, так его заверили. Победить всех своих "страшных" противников. Эден не боится никого. Он идет под стук копья чиу-ата с гордо поднятой головой. Может магия его не создает огненные шары из ничего, может его магия не разверзывает землю перед ногами противника, но Феси знает, что его умения идут рука об руку с его силой.
Эден видит противника. Черная мантия, черные сапоги, но белые волос и такое же белое лицо. Черно-белый человек. Он отвешивает небольшой поклон в сторону Феси, но караханец никак не отвечает. В его племени не учили кланятся врагу. Его учили убивать.
Но копьеносец не испытывает презрения или ненависти. Лишь чувствует рок.
После боя он готов даже пожать руку, но до боя...
До боя Эден желает только повергнуть своего врага.

Очнись. Очнись. Ты провалился во времени, исчез в пространстве. Осознаешь ли ты, что окружает тебя в сию секунду? Едва ли. Находишься ты в своем, сонном мире. В книгах говорят: он видел лишь темноту, но ты другой. Ты видишь цвета, чувствуешь их, пробуешь на вкус. Купаешься в разноцветных бликах, погружаешься в океаны света. Это твой сон, и не хочешь уходить из него. Я понимаю, понимаю, почему ты держишься за него. Ведь они согревают. Цвета. Красный, оранжевый, желтый, зеленый. Как будто несколько солнц греют тебя в одну секунду. И должен вроде бы сгореть, но поглощаешь тепло и оно разливается по твоему телу. Желаешь оставаться здесь до конца времен.
Но это не твое предназначение, а оно есть у каждого. И вот звезды начинают меняться. Красное становится голубым, оранжевое- синим, зеленое- фиолетовым. Холод приходит на смену теплу. Пронизывающий до самых костей, заставляющий их дрожать. Хочешь остаться тут до конца времен? Хочешь светлых звезд?
Тогда очнись и выполни предназначение свое.
Как трудно открывать глаза, как трудно уходить из мира грез, но нужно. Тебя преследует идея, великая идея и она не отступит, пока не будет исполнена. Ты просыпаешься. Голова кружится, не сильно, но достаточно чтобы звезды стали уходить из памяти, покидать даже самые тайные уголки.
Тошнит.
Первое время, что ты видишь? Лишь пустныю перед собой. Не видишь ты людей рядом, не видишь камней, не видишь дорогу. Лишь бескрайнюю пустыню, простирающуюся дальше чем твой разум может достать. Не глаз. Разум.
Голод.
Наконец, ты окончательно приходишь в себя. Нужно действовать. Тебе пришла в голову эта мысль и ты держишься ее. Нужно. Очень нужно действовать.
Огляделся, глазами задел пикап и людей, идущих к нему. Иди за людьми, догоняй их. Люди помогут. Помогут?
Ты спускаешься вниз к пикапу.
Останавливаешься. Что случилось? Неужели кажется, что пара зорких глаз следят за движениями твоими? Но это же бессмыслица. Ты видишь, что не все очнулись, а которые очнулись не смотрят на тебя.
Видишь солнце. Может это оно хочет, чтобы ты вернулся к нему?
Тогда иди к своей цели. И ты вернешься.

- Господа, у вас не найдется воды для страждущего? Еды?- немного удивляешься голосу. Сиплый, хрипловатый, но четко поставленный. Как будто первый раз слышишь себя. Себя.
А как тебя зовут? Помнишь ли ты что-либо?
Тебе еще предстоит узнать. Все впереди, друг мой, все впереди.

Человек в белом халате, чуть зевая, вошел в лабораторию. Он пришел чуть раньше начала рабочего времени, оставалось где-то 15 солнечных минут до момента, когда лаборатория заполнится десятками таких же "белохалатников", как и он.
Лаборатория, как и полагалось, блестела от чистоты, в воздухе веял запах хим. обработки. Такая чистота была одним из важнейших условий нормальной работы в биологическом отделе.
- Доброго времени суток, мистер Роджерс, как вы себя чувствуете?- произнес биолог, хотя вокруг него казалось никого не было. Лишь стол. Лабораторный стол, на котором лежал труп, закрытый белоснежной накидкой.
Ученый бросил на него беглый взгляд, удостоверяясь, что труп за "ночь" никуда не делся. Убедившись, что мертвецы пока не сбегают из лаборатории, мужчина включил голографическую панель управления лабораторией.
- Доброе утро, мистер Дженкинс,- услышал ученый типичный "компьютерный" женский голос, как в фильмах очень давних эпох, вроде "Я-Робот". Хотя, в отличие от этого фильма, данный экземпляр не обладал интеллектом, а лишь был хорошо запрограммирован на работу с биологическими показателями ученых и их "подопытных", с базами данных и распознованием голоса и слов.
- Привет, ЦБ. Как твои дела?
- Спасибо, мистер Дженкинс, хорошо. Каковы ваши указания?
- Для начала, как обычно, включай обородувание. Я проверю нашего "пациента".
Сразу после этих слов в лаборатории послышалось гудение от включающихся ламп и приборов, а Дженкинс не торопясь направился к человеку, названному им Роджерсом.
Биолог откинул накидку и его взору предстало не меняющееся уже несколько дней зрелище.
Белый человек, у которого отсутствовала верхняя часть черепной коробке и был виден мозг, от которого шли электроды, как в дешевых фильмах ужасов. И теперь это было заметнее: грудь человека немного, но все же поднималась, от его дыхания.
- Так как вы себя чувствуете, мистер Рождерс?

***

Спикер и секретарь Совета наблюдал, как в самый роскошный отдел ковчега заходят самые главные его люди. Не у всех у них еще появилась седина и затуманились глаза от старости, но сомневаться в их компетентности пока не приходилось. Не похоже было, что Пятый Совет повторит судьбу предыдущего, который развалился буквально за пару лет и оставил после себя грязный след в истории "Огонька".
Многие недооценивали спикера, считая его лишь голосом Совета и ничего более. Этим людям стоило бы понимать, что Спикер присутствует на всех собраниях и потому знает каждого советника от А до Я. Что интересно, спикеру даже разрешали оставаться на тайных собраниях, не сомневаясь в его лояльности. И он пока не давал повода в себе успомниться.
По привычке, Кори изучал настроение каждого вошедшего советника.
Вот угрюмый, нелюдимый Корван, представитель Физиков. Последнее время он мрачнее тучи из-за того, что Совет не выделяет должных средств на реализации идей его касты.
Вот весельчак Трофеев. Кори с удивлением отмечал, что русские в общей массе проявляют большое дружелюбие и открытость, чем иные национальности. Видимо, Кирилл только что из главной лаборатории разработки ИИ, где он работает с утра до ночи, не покладая рук. Целью жизни этого молодого русского было именно создание саморазвивающегося искусственного интеллекта.
Следующими идут братья Дэйроны. Их ментальная близость столь сильна, что можно предположить, что они близнецы, но это не так. Просто исключительно хорошие братья. Возможно, именно благодаря братской взаимопомощи они и смогли попасть в состав Совета, как постоянные члены.
Кори смотрит дальше и видит как заходит Кохх. Спикера всегда охватывает небольшая дрожь, когда он видит этого мрачного и жутковатого человека. По каким-то причинам Кохх предпочитает ходить в своем рабочем халате, на котором иногда можно заметить темные пятна некой субстанции...
"Будем надеяться, что это не кровь. А если кровь, то..."- думает Кори, но мысли его отвлекает стук и негромкий вздох.
Это входит грузный Крипски, неуклюжий, как медведь, напоминающий Зверя из раритетных комиксов про людей с мутациями.
Последним заходит азиатский представитель Совета. Кори всегда предполагал, что это и послужило основной причиной вхождения этого скрытного японца в столь важный орган власти.
- Здравствуйте, господа Советники- поздоровался Кори со всеми.
Все поздоровались, но, что было довольно забавно, было очень легко понять какое из приветствий кому принадлежит.
- Объявляю заседание Пятого Совета открытым,- объявил секретарь и замолчал до конца собрания.

***

- Итак, господа, я буду первым, кто начнет- встал Корван и заговорил, подсматривая в бумаги, которые он принес с собой,- Я повторую снова, хотя мне начинает казаться изо дня в день все больше, что вы меня просто игнорируете. Я от имени касты Физиков всегда просил, а теперь требую повысить финансирование (тут под финансированием подразумевается количество ресурсов, человекочасов и вообще рабочей силы, которая контроллируется Советом). Мы имеем возможность исследовать добычу топлива из межзвездного пространства. Для этого понадобится немалая доля бюджета, я не буду врать, но, как мне кажется, без надлежащего топлива наш ковчег никуда не дойдет. Кроме того, я хотел бы уже сейчас поднять вопрос о начале усиленного изучения темной материи и энергии, как возможный источник еще более быстрого перемещения. На сим у меня все.
Серджо сел на место, хмуро оглядывая собравшихся. Он знал, что многие считают его идеи невыполнимыми и это немало раздражало амбициозного физика.
- Позвольте мне продолжить эстафету,- послышался новый голос с сильным русским акцентом. Это Трофеев решил вставить свои пять рублей,- я также хотил бы обратить внимание совета на проблемы моей касты: мы изучаем искуственный интеллект. Это серьезная и нелегкая проблема, у нас есть продвижение, но я хотел бы попросить Совет об увеличении персонала, работающего на Прототипом-ИИ-3. Ах, еще бы мне хотелось, чтобы сюда наконец поставили автомат с кофе. А то я засыпаю на наших собраниях.
Кирилл сел с улыбкой, но она утонула в серьезности остальных.
Откашлявшись поднялся Кохх.
- Нам нужно больше подопытных.
Голос его звучал настолько угнетающе, что у большинства, кто слушал Кохха, возникало непреодолимое желание думать о смерти.
Совет молчал, но Кохх не собирался садиться. В отличие от своих коллег, немеце всегда ждал, что ему ответят.
- Герр Кохх, мы уже обсуждали это,- первым подал голос Ченг,- пока везде суют свой нос журналюги, мы не можем вам найти новых подопытных.
- Черт, да они даже за заключенными следят,- немного раздраженно сказал Трофеев, улыбка которого уже сошла из-за серьезности новой темы.
- Без подопытных не будет и имплантов, и модификаций. У меня все.
Кохх с безразличным выражением лица сел обратно.
- Умеешь же ты портить настроение, Геллард,- с такими словами поднялся Крипски, не преминув задеть стол огромными ножищами,- У меня нет особых требований, лишь хотел бы обратить ваше внимание на то, что мы преодолели уже больше половины пути к системе 2C045080K5V-3, поэтому я хотел бы снова начать проводить среди ученых-колонистов первую требуюмую подготовку, спасибо.
Совет замолчал и Кори, прекрасно чувствуя, когда кто-нибудь хочет что-то привнести на обсуждение, а когда нет, объявил:
- Господа Советники, я вижу, что вы закончили, поэтому начнем голосование, не так ли?
Все кивнули в ответ и положили правую руку на стол и надели механические "слепые" механизмы на глаза: принцип тайного голосования был одним из основополагающих.
- Итак, голосование за предложение профессора Серджо: увеличение финансирования разработок касты Физиков.
Три руки взметнулись вверх. Недостаточно.
- Отказано.
И тут произошло неожиданное. Механизм Серджо полетел в стену и с шумом развалился.
- С меня хватит, я покидаю собрание и если так дальше пойдет, то каста Физиков покинет Совет в полном составе.
Серджо выскочил из кабинета, толкнув по пути Кори.
Спикер помолчал секунду. Он знал, что требуется теперь делать.
- Голосуем за устранение профессора Корвана Глацио Серджо.

***

- Единогласно.

Я откинул страх. Не было место для него, перед лицом сего города. Я слышал голос в его голове, но к этому я уже привык. Пусть голос говорит, пусть этот город рвет мне душу. Все равно. Он не возымеет власти надо мной. Не стану страшиться перед лицом конца моего. Ведь это конец? Потому что в моей жизни я стремился лишь к этому самому моменту. Я шел к нему, прорубая себе путь мечем и предательством. Я шел сюда, отрёкшись от чувств и сентиментов. Я, наконец, понял смысл всей своей жизни. И что же происходит с человеком, когда он в конечном итоге исполняет свою цель? Верно, он становится ненужным. Не будет мне больше места на сей земле, но такова уготована была мне судьба. Мой жизненный путь, захватывающий, словно роман талантливого писателя, со своими неожиданными сюжетными поворотами, наконец наткнулся на эпилог. Скоро будет последняя строчка. И в ней будет храниться одна лишь мысль: мое пожелание.

Дойдя до сюда, мне с каждым шагом казалось все больше, что мое желание- слабое, фальшивое. Да, я жаждал исполнения его, как жаждет маленький ребенок груди матери своей. Я хотел нанести конец... Но что если есть иные, лучшие цели? Что если после того, как я произнесу его- мир не станет лучше и я не избавлю его от заразы? То, что я считаю заразой, половина мира считает панацеей. На свете разные люди живут. Готов ли я ради мести, греющей душу огнем Ада, пожертвовать судьбами этих людей? И зачем мне сдался Кьоль? Этот проклятый город... Желание, что хочу произнести я- я мог исполнить его сам, своими силами. Так почему же я решил найти "простой" вариант? И жизнь свою загубил.

Но нет, не могу я сейчас думать о таком. Я уже иду по коридору, где в тусклом свете я увидел этого монстра. Не было жалости, отвращения, страха. Был лишь вопрос: зачем Бог создал сие существо? Ведь на все в мире- Божья воля. Так в чем же замысел? Бог, ответь мне! Зачем ты создаешь таких монстров? Чтобы они забирали души у грешников и те отправлялись в Ад? Но зачем?! Зачем, как маленький ребенок, ты капризничаешь и проверяешь нас? Зачем даешь нам ложные надежды в виде этого чумного чудовища? Если ты хочешь мир, в котором люди жили без греха, то зачем же ты, именно ты, а не Дьявол, манишь нас "яблоком"?

Я стоял и хотел понять замысел Божий. Но кто я такой, чтобы разгадать труднейшую загадку мира? Я лишь жалкий человек, поддавшийся на блестящую наживку. Я сам привел себя в эту ловушку, а теперь виню Бога. Это жуткая проверка...

Я думал над вопросом. Он не выходил из головы. Хотелось знать, почему был создан Кьоль? Как был создан Кьоль? Кто его создатель? Это, казавшееся живым, существо пронзало меня мириадами глаз. А я не знал, что говорить. Я не знал, что желаю.

Да и остались ли у меня желания, к этому моменту? Я помню, как услышав про Кьоль, я с уверенностью сказал себе, что найду его. И загадаю крах бича Божьего- Османской империи. Я так хотел этого, куда же делась моя уверенность? Я знал ответ. Все просто: за путь этот долгий, я понял, что мир не таков, каким я его представлял. Я понял, что Бог не таков каким я его представлял. Все в этом мире было чумным. Зараженным. И неважно было, по сути, избавлю ли я мир от одного жестокого государства. Ведь его в считанные моменты заменит другое. И люди будут продолжать убивать друг друга. Ведь это наша природа, мы созданы были такими. Не нас винить нужно, а Создателя.

Я чувствовал, что настало время говорить. Что говорить? Я думал, что не знаю, но затем понял: у меня не оставалось желаний. Лишь вопросы. Я не хотел быть всесильным, я не хотел вылечивать мир от болезней, не хотел дать миру справедливость. Ведь такие изменения не должны доверяться смертному. Я не имел права на ошибку, ведь мир мог погибнуть, лишь из-за желания одного янычара. Нет, я не смел взять на себя такую ответственность. Я начал понимать, что мир должен быть таким, какой он есть без вмешательства этого города. Да, я был обижен на Бога, многие были обижены на него, но я все еще верил, что только его воля сможет изменить мир к лучшему. А люди могут быть лишь инструментами, но никак не мастерами.

Оставалось лишь одно верное желание и много вопросов. Я должен был уничтожить Кьоль. Во мне боролись сущности, которых я не мг примирить. Одна требовала смерти Коьля, как богомерзкого создания, что лишь нарушает порядок вещей, когда другая утверждала, что все в мире создано Богом, а значит смысл есть и в этом городе. Я не мог понять, чего же я хочу. Почему же так все трудно?
Я стал, как стоял бы перед своим подчиненным. Гордо возвышалась грудь моя, в руке правой, крепко сжатой, ятаган. Я принял решение.

- Я считаю вас противным Богу существом. Вы позволяете людям вершить их суд, но это противоестественно. Никто не имеет права играть в Бога. Я не позволю людям приходить сюда, теряя души, и менять мир, как им захочется. Бог- единый закон, Бог- единая сила. Ваша же душа, по всей видимости, проданная Дьяволу, пусть отправляется к нему же. Может быть не первый,- я шумно вдохнул, готовясь сказать свой вердикт,- но я желаю, чтобы обрушились шпили, хранящие сердца, желаю, чтобы кровь больше не текла по артериям проклятым, пусть лопнут пузыри на лбу вашем. Я желаю вашей смерти, canavar!*

- Разве ты не понимаешь, странник,- впервые заговорил ты с этим необычным скрытным человеком,- мы уже прокляты.

И замолчал. Разве нужно что-то еще говорить? Ты начинал верить, что каждый из вас проклят с рождения. Проклят, чтобы узнать о городе. Прокляты, чтобы дойти до него.

- Это судьба, мы лишь плывем по течению судьбы,- бормочешь ты себе. Успокаиваешь себя этим.
Ведь все уже написано в некоей книге, не так ли Ата? А значит любой твой поступок уже был предсказан?
Смеется страшная женщина. Страшнее, чем гигант, страшнее, чем странник в капюшоне. Сумасшедшая. Боишься ее.

И вот вы у дороги серой. Не знаешь ты этого, но однажды напишут книгу про неких странников, что пошли по дорого, выложенной желтым кирпичом. Женщина эта, целеустремленная, словно из другого мира пришедшего,- Элли, бородатый англичанин, что казался самым разговорчивым и доброжелательным- Пугало, Отто же не из той компании. Он Гудвин, загадочный, мистический, но павший на пути к своей мечте. Не смог дойти, не захотел быть лжецом для себя. Хотел умереть, но не смог. Погибнуть в бою, но вынужден жить. Какая боль...

А ты, Ата? Трусливый Лев, что боится не дойти, боится потерять мечту? Или Железный Дровосек, сердце потерявший, оставляющий умирать людей, но не останавливаясь перед своим желанием.

И когда вы придете в Изумрудный Город, то что вы загадаете?

Что загадаешь ты, Ата?

Это был мост Судьбы. "Останься и умри, или иди и, возможно, ты исполнишь заветную мечту",- словно шептал он. И, Боги, как гадок был для тебя этот шепот. Твое, обычно каменное, лицо кривилось, менялось, деформировалось. Словно дьявол внутри тебя пытался вылезти наружу.
Словно?..

Как трудно принимать решения. Как трудно выбирать между своими желаниями и правильным поступком. Чернеет в глазах, кружится голова. И все лишь из-за одного вопроса, громогласно звенящим в голове: "Пойдешь ли ты в Кьоль до конца, пренебрегая жизнью этой девушки?".
Пойдешь ли ты в Кьоль до конца...

Ты помнишь, как впервые услышал заветную легенду? Глаза твои горели в тот момент, а спать не мог еще дня три. Ты думал, безумец, лишь о нем, мечтая о дне, когда желания твои исполнятся. Ужель не знал ты, что ради этого придется предавать людей? А хуже всего: себя, придется предавать себя...

Ты знал, Влад, ты знал, что дорога в дьявольское место заберет твою душу. Зачем же ты тогда думаешь сейчас? Иди, Влад! Душа твоя уже исчезла, ее не спасти храбрым поступком, забудь о благородстве. Тебе нужен Кьоль!

Когда-то верил ты в Бога, а сейчас во что ты веришь? Все в тот же город. Будто он исправит тебя, простит за твои согрешения. Не ври себе, трус, он лишь дает тебе сейчас бессмысленную надежду. Ложную надежду. Все, что ты получишь от него,- это изумительное чувство исполнения мести. Но знаешь ли ты, убийца, что длиться оно всего лишь мгновение? Думаешь, что будешь счастлив оставшуюся жизнь, зная, что любимый человек- мертв, честь твоя- мертва, душа твоя гниет в темнице?

Но вижу по губам твоим, что ты уже решил. Они шепчут лишь слово "Кьоль". Безумец...

Смотришь на англичанина, который начал переходить мост первым. Стараясь не смотреть, на оставшихся людей, идешь к мосту. Но все же есть что-то в твоей груди. Поворачиваешь голову, печально опущенную.
- Сохрани Бог ваши души,- говоришь последние слова. Последние слова...

Прошло не столь много времени с того времени, как я встретил Джентльмена. Каждый день и каждую секунду я размышлял о будущем. Люди любят думать о будущем, мечтать. Но о каких мечтах идет речь, когда твой дом умирает, когда ты вступаешь в новейшую жизнь, которая может оказаться совсем не такой, о какой ты думал? Я не мечтал. Мне хотелось для начала привыкнуть к пониманию, что мы возвращаемся на самое начало, перезагружаем систему под названием "Мир".

Я читал Библию и Коран. Так много говорилось об апокалипсисе. Конец всего сущего света. Но разве можно называть происходящее апокалипсисом, если есть спасшиеся люди? И я буду среди них. Нет, апокалипсис- это очищение, полное и бесповоротное. Мне жаль человечество, но апокалипсис подобен ампутации. Он должен был произойти, чтобы спасти наш мир от нас самих.

А получается, что он лишь уничтожил большинство, а часть выжила. Можно ли называть эту часть человечества достойной жизни? Я с трудом верю в это. Все мы грешные, кто вошел в один из ковчегов, потому что так не было предначертано. Вселенная должна была очиститься от заразы. От человечества.

Я помню, как шел по металлическому полу корабля, смотря в спины киборгам. Когда-то их не существовало и люди считали такой вид формы жизни лишь фантазией писателей. Но я не верю им. Я смотрю на их лица, на которых застыла улыбка. Именно застыла. Словно восковые фигуры стоят они. И это пробирает до дрожи. Не знаю, что творится в умах этих существ, когда улыбка уродует их лицо. О чем они думаю в эту секунду?

А люди потеряны. Мне кажется, что они чувствуют ошибку в том, что они живы. Так ли они хотят жить? Никто не уверен в новом мире. Идут с каменными лицами и с теми же лицами ложатся в криокамеры. Многие потеряли близких, многие потеряли себя. Слишком трудно сохранять душу, когда вокруг все рушится. Рушатся столпы на которых стояла мораль. Люди убивают за то, чтобы попасть на эти корабли. А потом каменные лица.

Пала духовная жизнь людей. Те, что сейчас вне корабля- потеряли, так долго укрепляющиеся, моральные законы. Нет больше законов, нет больше морали.
И сможет ли человечество возродиться, если мы не перенесем мораль с собой, словно вирус?
И стоит ли возрождать человечество?..

Я открываю глаза. Я в новом мире.

Ты любишь утро. Оно дарит новый день жизни. Хотя, по правде говоря, всегда ли это повод для радости, Ата?
Тот самый миг, когда желаешь, чтобы прошлое оказалось лишь кошмаром. И тут же реальность словно раскалывается. Ведь самые гротескные кошмары зачастую оказываются явью.
Слишком трудный день был, многое он забрал у тебя. Нет, не двух незнакомцев. Он показал тебе изнанку, показал тебе новую грань. Грань, где существуют чудища, пожирающие людей. Грань, где семь предателей оказываются на одной поляне в лесу.
Грань, где нет солнца. Лишь серое небо, серые тучи. Серые люди...
С серыми душами.
Ведь ты не злодей, Ата. Душа, она у тебя есть и она не черная, словно смола. Но ты запятнал ее, ой запятнал. И не отмыть.
Серый Ата.
И словно в подтверждение этих мыслей, ты заметил пришедшую пепельную девушку с парнем, который пропал после боя на поляне. И сразу вопросы, столько новых вопросов.
- Фрау...- немного запинаешься, не уверенный в том, так ли говорят в этих землях,- Рад вас видеть живой.
- Вы...- видишь, как она изучает кости,- знаете, что это за чудище? Ужель, оборотень? Я сроду таких волков не встречал, даже в болгарских лесах.

Мой хозяин- орк сугубо положительный, я считаю. Мы с ним знакомы дольше, чем он знаком с любым из своих сородичей. Нашел меня Гаррош скулящим щенком, умирающим от жажды и голода. Не знаю, правда, чем я ему так приглянулся: орки редко обращают внимание на беды других существ. Они слишком заняты истреблением друг друга, людей, лесных зверей. Но Гаррош меня взял. Выходил мою раненую лапу, откормил меня, напоил, и принес в тепло. Для меня, да и для него тоже, это было давным давно. Орки, как и собаки, растут в разы быстрее людей. Но он мне как-то сказал, что если быть точным, то нашел он меня приблизительно на седьмом году с его рождения.

Мы никогда не были питомцем и хозяином. Не знаю почему так получилось, но и я привязался очень быстро к зеленому толстоватому гоблину, и он ко мне. Наверное, все же, у него есть мысли о личной выгоде, но относится он ко мне хорошо: кормит, поит, дает отдохнуть вдоволь. А я в ответ сторожу его сон, ношу инструменты, помогаю охотиться.
Когда Вождь призвал Гарроша в военный отряд, я помню, что он не был этим доволен. Его вытащили из любимого, построенного им самим, дома, ему пришлось бросить свои ремесла. Он не хотел быть воином: сила в руках была, но в сравнении с любым орком он был лишь маленьким, коренастым коротышкой-слабачком. Гоблов не воспринимают всерьез, но зная своего хозяина, скажу, что зря.

Гаррош мне многое рассказывает. Он рассказывает мне то, что не рассказал бы даже лучшим своим "друзьям". Да у орков и нет друзей. Каждое это зеленое существо держится особняком.
- Мне хочется править, Роджи, но эти чертовы орки,- говорил он мне, когда мы ночевали у костра,- Орки всегда захватывают власть за счет грубой силы. Тупоголовые существа! Они не могут править, Роджи, понимаешь? Это не их,- он стучал пальцем по макушке и отрицательно качал головой. Но потом взгляд его переходил на руку, он пытался напрячь мускулы и всегда это заканчивалось киданием ненужных вещей в разные стороны. Гаррош вспыльчив. И мстителен.
А теперь представьте, что когда он прибыл в отряд, то очередной орчище, да еще с медведем, по сути, захватили власть. Ох, как ненавижу я этого медведя. Он всегда смотрит на меня и, кажется, хочет сожрать. Этот чертов косолапый монстр! Не знаю, как его зовут, я с ним не общался, но один вид его поднимает холку на раз.

Мы с Гаррошем чем-то похожи в этом моменте. Я побаиваюсь этого медведя. Он побаивается Ваарга. Но мы оба хотели бы буквально... ну может фигурально, перегрызть глотки. Чтобы больше бояться.
Пару минут Гаррош говорил со мной.
- Знаешь, Роджи, компашка здесь собралась, мать ее за ногу, неприятная. Посмотри на всех них. Разве они станут командой, а? Вот какому дураку могло придти в голову собрать в одном отряде двух орков? Они про людей забудут- друг другу будут глотки вырывать,- плевок,- А эта фифа? "Я сбежала от людей, вы мне все не ровня". Да небось так прилизалась к ним, что они перестали за тобой следить, подлиза чертова. А этот дылда, Угрук, да? Ни умен, ни силен. Крепкий середнячок. Абсолютно бесполезен,- плевок,- А шамана... Вот кого стоит опасаться. Это самые хитрые зеленокожие, Роджи, самые гадкие и хитрые. Они обманывают этих безмозглых троллей и орков похлеще меня. И как у них получается убедить, что за гром отвечает некий бородатый орк, сидящий высоко в облаках, я ума не приложу.
- И Ваарг,- наконец заканчивал Гаррош,- Типичный орк. Силы есть- ума не надо, а? Но он здесь лидер, а значит, Роджи, мы будем подчиняться ему. Будем подчиняться...

И после длинной тирады Гаррош пошел к Вааргу, изучающему местность и размышляющему над тем нападать ли сейчас на людей или нет. Я внимательно вслушался в то, что Гаррош будет говорить. Я знал, что мой друг-гобла слова на ветер бросать не любит, а значит все, что он скажет сейчас своему "лидеру"- важно.
Но этот крупный орк начал первый. Он орал, а может и не орал: этих орков не разберешь. План его был понятен даже мне. Я видел, как лицо Гарроша недовольно скривилось на секунду, но затем вновь приняло вежливо-задумчивый вид.
- Ваарг, друг мой,- сказал хозяин после тирады орка,- позволь хотя бы изучить сколько их и что у них за вооружение. Мы можем разделить их: стоит лишь зажечь огонь и имперца пошлют часть отряда на разведку. А если разделяться, то станут слабее и никто не будет ранен, а уж тем более убит. Да и мы можем дать время Каракуте, чтобы она поставила ловушки. Зачем же рисковать отрядом, коли можно все сделать чисто и не пролив ни капли крови... Нашей крови, Ваарг, нашей,- быстро добавил Гаррош, чтобы орк не подумал, будто гобла не желает смерти имперцев.

Какова жертва, Ата? Какова жертва, чтобы добраться до Кьоля? Ты думал, что нужно лишь отдать жизнь близкого своего и путь в Кьоль будет открыт. И насколько же ошибся ты, Ата. Ибо Кьоль ненасытен. Одной жертвы недостаточно. Он как жестокий языческий бог, что с окровавленными губами шепчет "смерть". Он жаждет жертв. Он жаждет жизней.

Сколько он уже забрал? Сколько душ погубило это проклятое место? Спаси душу, Ата! Спаси себя!

Но не услышишь. Ты застыл. Не моргаешь. Смотришь на кровь, что разливается бурым пятном по траве. Даже не успел понять, откуда появился вожак. С трудом понимаешь, кто сейчас погиб. Знаешь лишь, что это новая жертва. И бог теперь довольный гладит свой грязный, покрытый волдырями живот. Ладонью вытирает губы. И обнажает свои острые, грязные зубы.

Насытился лишь на время. Но вскоре он потребует еще. Как долго продержишься ты, Ата? Погибло уже двое. Знали ли они, что души их отойдут, так и не очистившись от греха? Знали ли они, что перед смертью не успеют исповедаться и Царь Дьявол встретит их с распростертыми объятиями?

Трудно чувствовать жалость к человеку, чьего имени ты даже не знал. Трудно чувствовать жалость к человеку, что скорее всего бросил бы тебя, убил бы, если бы ты, Ата, встал между ним и Кьольом. Не любишь ты это чувство- жалость. Не пожелал бы, чтобы кто-то чувствовал жалость к тебе. Нет. Иное происходит в душе твоей.

Ты уважаешь павшего человека, как воина. Он не запятнал свою честь. Он браво дрался рядом с тобой. Он, как поверженный крестоносец-иноверец, что с отрубленной рукой, истекая кровью, ругал тебя всеми возможными словами и старался достать здоровой рукой.
Этот человек, чье имя останется для тебя загадкой, пал, оставив честь воина незапятнанной.

Теперь твоя очередь, Ата. Что ты будешь делать? Сбежишь, как последний трус, пытаясь жизнь свою поганую сохранить? Или будешь драться? Умрешь, но закончишь дело, что начал тогда на поляне.

И смотришь ты в глаза зверю.
- Beni hatırla, ucube?,- ты достаешь из ножен ятаган,- En başladığımız işi bitirelim.*
Другой рукой достаешь топор.

И клич боевой вырывается из груди. Тот, что кричали вы, когда шли на крестоносцев. Тот, что кричишь и ты, привыкший уже. Восславляя Бога исламского, Аллаха.

- Allahu ekber!**

Хромой. Давно уже хромой. Травма, что получил ты в том бою часто давала о себе знать. Ты помнишь, как нога твоя звенела болью, когда в поход болгарский вы пошли. Ты помнишь, как двигаясь, будто подкошенный, ты с ятаганом наголо шел на казаков. Ты хромой.
Но теперь хромаешь ты не потому. Рана, оставленная чумным уродом, не дает тебе покоя. Опираться на ногу трудно, но ни стона не услышат от тебя твои спутники. Гордость? Сила духа?
Все это иллюзия, Ата. Нет никакой разницы меду тем, будешь ли ты хранить молчание или же дашь волю своим эмоциям. Но все равно молчишь. Принципы не дают шагнуть ни в лево, ни в право.

Ты чуешь его. Нет, не слышишь, не видишь. Но чуешь, словно ты сам- волк. Ты чувствуешь его взгляд, его присутствие. И гордо поднимаешь голову. Ибо собаки чувствует страх своей жертвы. А этот монстр- собака. Обычная собака.
Да, тебе нравится думать об этом. Он пес для тебя. Не думаешь о нем, как о волке.
Лишь паршивая псина, что умрет от твоего ятагана.
А может умрешь ты?..

К озеру подошли. И оно напомнило тебе о нуждах. Естественной нужде, нужде в пище, в воде. Даже лучшие воины не обойдутся без питья. Даже лучшие воины- люди.
- Костер разводить будем?,- услышал ты вопрос бородатого мужчины, что говорил с неизвестным тебе акцентом.
Да, костер нужен. Нужно тепло, нужен огонь, чтобы еды приготовить.
- Мы знаем, что он рядом,- говоришь ты, стараясь, чтобы услышал каждый,- Но мы не можем постоянно пребывать в страхе. Мы- люди, а не големы, созданные из грязи. Как сказал король этой страны: война войной, но обед по расписанию. Мы должны поесть, попить и отдохнуть.

Ты посмотрел на уставшие лица своих спутников. Не должны- обязаны. Потому что уставший воин не готов к битве.
- Мы не позволим чудищу держать нас в напряжении, ибо тогда он будет победившим.
- У меня есть немного овощей и вяленого мяса с несколькими флягами воды. Можно приготовить и суп,- достаешь суповой котелок, с которым никогда не расставался.
- В конце концов, нужно справить нужду,- говоришь ты напоследок. Как говорил своим солдатам, янычарам, перед походом.- Будем стоять по очереди на карауле. Не позволим ему застать нас врасплох.

Смотришь на женщину, что предложила помощь.
- Я не откажусь,- говоришь с благодарностью ты ей.

А вот и Смерть пожаловала. Красивая молодая девушка так и застыла навечно с удивленным лицом, не понимая, почему ей не дали шанс. Она умерла, так и не узнав ничего.
А ты ведь не хочешь умереть?
Медленно опускаешься на колени.
И...
- Он на капсуле,- тихо шепчешь человеку с пистолетом.
И больше ничего. Теперь события могут развиться разными путями. Но ты внес свой вклад.
Ложишься на зеленое море. Руки на голову положил. И ждешь.

Ты наблюдаешь. И хоть боль стоит в ноге твой, глаза твои неусыпно смотрят вокруг, оценивая каждое движение. Губы сухие свои облизываешь, рукавом кровь волчью с лица оттираешь. И смотришь. Неусыпно смотришь.

Дилемма стоит перед тобой нелегкая. К Кьолю ты стремился так уверенно, и уверенность эта никуда не делась. Но куда идти? Ведь путь не светится во тьме. И нет карты у вас...

"Harita*...",- цепляется разум твой за это слово. Ты помнишь, что до нападения стаи ты слышал... Ты слышал, как девушка сказала про карту...

- А карта, Белль, должна быть у одного из вас,- вспоминаешь голос незнакомки. Волнение поднимается в душе твоей, как в тот час, когда услышал ты слова эти впервые.
- Нарисованная дорога в Кьоль,- глаза начинают метаться, дыхание перекрывается. Где-то здесь рядом, у этой компании есть карта. Карта в заветный город. В город, что очистит наконец тебя от грехов.
- Но чаще всего она проявляется на теле отмеченных,- громогласно в голове твоей прозвенели последние слова. А затем гробовая тишина.

- Ты сможешь идти?,- слышишь немного исковерканные немецкие слова. Француз обращается к тебе. Так и не узнал имя.
На рану смотришь свою кровоточащую, ухмыляешься.

- Комариный укус,- врешь ты. Желаешь казаться сильным. Потому что слабые здесь- не жильцы.

Нужно рану перевязать и двигаться. Оставаться здесь- вариант плохой. Желаешь найти девушку ту, беловолосую, что ключ хранит у себя. Она нужна тебе... или же только ключ?

Встаешь с трудом, опираясь на ятаган. Топор вешаешь за плечо. Еще раз поляну осматриваешь, в последний раз. И готов уже идти, как...

Глаза твои сталкиваются с глазами темнокожего. Видишь убийцу в нем, видишь в нем человека, что убьет их всех, и глаз не дернется. Не видишь в нем союзника, а лишь временного спутника, готового стать врагом в любую секунду. Но все это мелочи, ведь видишь ты, как чешется он остервенело. Словно черви под живот забрались к нему. Словно грязь на теле многовековая... Словно...

- Но чаще всего она проявляется на теле отмеченных... она проявляется на теле отмеченных... на теле отмеченных...,- эхом в голове твоей звучат слова.

Не отрываясь смотришь на черного человека. Смотришь ему в глаза. Молчишь пока, но теперь взгляд твой будет безустанно находить первого, чья кровь пролилась на поляну.

- Я бы пошел в сторону беловолосой женщины, ибо ключ хранит она у себя. Так мы быстрее встретимся с ней.

- Но главное,- продолжаешь ты увереннее,- нельзя нам разделяться. Смерть настигнет молниеносно. Никто же здесь не хочет умирать, в шагах от заветной мечты?

Но что, если в Кьоль может войти лишь один? Что тогда, Ата?..

- Господа,- торжественно молвил Сальвадор Санчо Сантьяго Себастиан Серджио Сесилио Силвестре Сэнс,- Мне жаль прощаться с вами. Во-первых, потому что здесь бесплатная еда, а во-вторых, потому что вы прекрасная с командой, с которой я хотел бы плавать, бороздить просторы необъятного океана, готового принять меня таким, какой я есть. Мне жаль, что я не успел познакомиться с каждым из вас, но я запомню и тебя, как тебя там,- Боб нахмурился, пытаясь вспомнить, как звали пирата, что только- что передал ему слово,- п-п-п... Пират номер один, вспомнил! И тебя, капитан,- Боб снова нахмурился, но на этот раз он вспоминал подольше, бормоча тихо: "Сцунио... Сциницино... Синуицин... Синицин!",- Вспомнил! Капитан Синицин, и за тобой я тоже буду скучать, ведь твое имя известно всему миру и я,- Боб засмущался,- не исключение.
- Что же, гулять так гулять,- воскликнул Боб и засмеялся звонким смехом, да так, что половина команды тут же полегла, держась за животы, а кто-то по-моему даже помер.
Рука Боба показала на Жака, а сам Сальвадор Санчо Сантьяго Себастиан Серджио Сесилио Силвестре Сэнс отошел в сторону.

На колени упал ты, ибо сил уже не осталось. Казалось бы, всего лишь миг прошел, но этот миг забрал у тебя кусочек силы жизненной. Кровь течет из раны твоей, оставленной грозным врагом. Но сейчас тебе не до того.

Видишь ты, что волки пали. Видишь, что вожак поверженный бежал с поля боя. Видишь, что победили вы: группа незнакомых друг другу убийц. С достоинством прошли первое испытание.

Закрываешь глаза на секунду и мысленно Бога благодаришь за победу вашу. Руку к сердцу приложил, желая показать, что искренен.

Но нужно возвращаться в реальный мир, в этот холодный темный лес, хранящий жуткие тайны.

Осматриваешь ты своих братьев по несчастью. Мысленно про себя замечаешь ранения каждого бойца.
Ловкая женщина, что темного человека повергла, за руку держится.
У молчаливого мужчины укус на предплечье, а у француза- кровь течет из икры.
Лишь один смог избежать ранения, да и тот покалеченный уже.

Смотришь внимательно в темноту чащи.
- Он вернется,- говоришь по-немецки. Про вожака, что копье твое утащил в теле своем. Не веришь ты в то, что страх заставил волка сбежать. Нет.
Он просто выжидает.

Ждет, когда бдительность ты потеряешь. Но ятаган твой рядом и пусть кровный враг вернется- ты будешь ждать его с той же необъятной ненавистью, что и он.
Лежит меч твой кровавый рядом. И вспоминается слова паши вашего: "Пусть враги видят кровь братьев своих на мечах ваших и боятся вас. Пусть кровь эта служит им примером. Пусть кровь эта снится в их кошмарах". И не оттираешь ятаган. Если вожак вернется, то пусть он видит кровь своих братьев на мече. Пусть чует запах этой крови.

Ибо страха перед чудищем ты не ведаешь.

"И сказал Бог: да будет свет. И стал свет"
Книга Бытия.

Знает ли слепой, что есть тьма? Знает ли глухой, что есть звук? И если нет воспоминаний о прошлом, то как понять, что не сейчас ты появился?
Зрачки дергаются конвульсивно, прячутся за веками. Свет обжигающий, внезапный. Привыкаешь к нему, но не сразу. На секунду чувство в груди появляется: ненавидишь ты свет в этот момент. Как смеет он твои глаза бичевать, словно зверь жестокий?
В голове пустота. С трудом мыслить получается. Хочется вопросы задать, но не могут они с губ сорваться.
Тело ноет твое от удара. Силы все прилагаешь, чтобы жизнь вдохнуть в себя. С трудом.
А глаза привыкшие смотрят. Прикованы к панели разбитой. И лампочка мигает. Раздражает.
"Пусть перестанет",- наконец первая мысль появляется в голове у тебя.

Ты молишься? Ужель ты думаешь, что Бог или Аллах поможет тебе после всего, что ты натворил? Ужель считаешь, что тебя простил всемогущий старик за предательства, за твои преступления, за твою ненависть? Ужель думаешь, что достоин жить, Ата?!

Разве не понимаешь ты, что смерть- единственный выход? Ты мог бы жить по чести, но запятнал душу свою. Никчемная ты букашка, что все еще верит в свое великое предназначение... Все веришь в то, что найдя Кьоль, ты наконец исправишь все, наконец отомстишь за своих близких. Но во что ты превратился? Месть изуродовала тебя. Ты был веселым лохматым живым парнем, что бодро болтал на румынском. А теперь... Помнишь ли ты хотя-бы язык свой старый? Стоишь ты посреди поляны, страшный мертвец со злобой в глазах. Ты изменился.
Изменился так давно, что назад пути уже нет. Лишь вперед, к Кьолю. На выполнение своей "мечты". Прорубая путь себе ятаганом и копьем, убивая, предавая, и молясь. Молясь за то, чтобы Бог забыл о тебе. Чтобы он не видел той грязи, в которой ты погряз.

Как часто ты бывал в боях. Ты видел и кровь, и кишки, что выпадали из ран. Ты видел ужас в глазах, слышал мольбы о пощаде. И хоть бы раз ты пожалел... Но нет. Всегда ты верил, что враг создан для того, чтобы пасть от руки твоей. Нельзя щадить, нельзя оставлять его в живых. Ибо Судьба привела его к тебя, а тебя к нему. Ты и твой враг должны были встретиться. И уйти может лишь один. Не веришь ты в пощаду. И сам бы ее не просил- принял бы смерть. И в пылу сражения, с кровавой пеной на губах, ты бьешься, не думая о смерти, потому... Потому что жаждешь ее. Ничто не может освободить тебя от гнета жизни, кроме смерти. И Ад не страшит тебя боле, ибо побывал ты в Аду...

И время снова начинает идти. Видишь как упал на землю бородатый человек. Видишь, как его разрывают на части волки. Жалости не чувствуешь, но долг зовет и говоришь слова на языке Божественном:
-Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen.*
Глаза открываешь, врагов своих видишь. Три волка. Жутких, больных. Глаза их, как у адских псов. Руку в кулак сжимаешь так, что ногти впиваются в кожу и капелька крови появляется на ладони.
И смотришь в глаза их вожаку. Не отводишь взгляда. Словно мысленно посылаешь ему слова: "Я убью тебя во что-бы то ни стало. Я разорву твое тело, Цербер, и уничтожу твоих собратьев. Ничто не остановит меня сейчас".
И снова начинаешь шептать. И голос твой начинает нарастать.

-Pater noster, qui es in caelis;
sanctificetur nomen tuum;

Руку правую напрягаешь. Копье сжимаешь. Тело твое, словно одна струна натянутая.

-adveniat regnum tuum;
fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra.

Голос твой слышен теперь стоящим рядом. Но ты забыл о них. Сейчас перед тобой лишь эти твари, которых нужно отправить обратно туда, откуда они пришли.

-Panem nostrum quotidianum da nobis hodie;
et dimitte nobis debita nostra,
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris;

Громогласен бас твой. Выпрямляешься, стоишь во весь рост. И кидаешь копье наконец. Пытаешься в главную тварь попасть до того, как она доберется до вашего круга.
Топор в левую руку свободную берешь, в правую- ятаган.

-et ne nos inducas in tentationem;
sed libera nos a malo. Amen.**

Рев вырывается из груди твоей. Клич боевой. Да прольется кровь...

Боб стоял с лицом, выражающим одновременно море различных эмоций. Причем каждую эмоцию можно было прочитать. Смотришь на одну морщинку и думаешь: Этот парень точно хочет покурить", смотришь на другую:" Определенно удивлен тем, что попугай задел ружье и выстрелил", а вот прищур глаз, означающий "хочу завладеть деньгами принцессы Синобреллы".
И стоя с таким лицом Сальвадор Санчо Сантьяго Себастиан Серджио Сесилио Силвестре Сэнс открыл рот и понеслась.
- Дорогие мои дражайшие друзья пираты,- Сальвадор встал, чтобы было видно его фигуру во весь рост и, размахивая руками, яростно жестикулируя, продолжил,- Для начал я хотел быть доказать вам, что я такой же великолепный капитан, как и вы. Дайте мне пять курительных трубок и я смогу скурить их все одновременно, да так быстро, что вы даже не успеете вытащить своего высокопочтенного капитана из высокоблагородной бочки рома.
"Высокоблагородная, хе-хе",- подумал Сантьяго и захихикал. А вслед за ним хихикать стали другие члены команды. Уж очень заразительный смех был Сальвадора.
- Хи-хи, и кроме того, мы могли бы, вы уж мне поверьте друзья, например, хи-хи-хи, захватить башню, кто бы мог подумать, с самой принцессой, хи-хи-хи, Синдореллой! И женить ее на мне! И тогда будут деньги! Всем!
- Как вам мой злобный план, мвхи-хи-хи?- попытался злобно рассмеяться низенький фермер, но это было больше похоже на подавившуюся сыром крысу.
"Я же это не вслух?",- мелькнула мысль в голову Боба, но он не придал этому значения.

Хлеб твой в грязь полетел. А затем, казавшейся слабой, девушка тебя одним рывком поднимает с земли. Говорит тебе... Нет, даже не говорит,- приказывает. И ты, капитан янычар на службе султана, слушаешь ее с раскрытым ртом, словно рекрут. Потому что сила в ее голосе, мощь в ее приказах. Ты чувствуешь лидера в ней, уважаешь пепельную девушку за это. Но она исчезает в тени, оставляя вас бороться с судьбой в одиночестве.

Слышишь волчий вой. Звери, что никогда не бывают в одиночестве. Страшные существа, что нападают стаей, разрывая свою добычу на мелкие кусочки, не оставляя на костях ни грамма. Но ты не боишься. Ты знаешь зверя, что намного опаснее. Это человек. Человек, что убивает родных, близких, друзей, ради того, чтобы попасть в мифический город. Волку не сравнится в жестокости и подлости с человеком. И это сейчас- ваше преимущество. Каждый из "лесных людей" здесь готов ради Кьоля убить все, что станет на пути. Каждый здесь будет бороться с яростью умирающего. Руку отдаст, ногу отдаст, но доползет до Кьоля.

Но ты видишь сейчас сброд. Люди, что с трудом понимают друг друга, что пришли словно из разных миров. Но одна вещь всегда объединяла даже самых ярых противников- приближение смерти. Старуха с косой заставляла воевать бок о бок старых врагов. И сейчас ты видел глаза Смерти, что стояла в этом Богом забытом лесу. Смерть и Кьоль- вот две причины, что заставят этих людей зубами разрывать глотки зверей. И друг друга...

Копье достаешь, сжимаешь крепко. И вспоминаешь все, чему учили тебя командиры. Связки напрягаешь и громогласно выдаешь:

- Все, слушайте меня,- непривычно было командовать на немецком, которому научился ты у пленных крестоносцев, но на пороге Рая или Ада, так ли важно на каком языке говорить?
- Судя по вою, на нас нападут волки. Наверное, превосходят нас числом. Доставайте свое оружие и становитесь в круг, рядом со мной,- подошел поближе к остальным,- Так мы защитим себя от атак отовсюду. Если же разделимся- они возьмут нас числом.
- И быстрее!,- в последний раз прокричал и встал в боевую стойку с копьем. Руку напряг, готов кидать. Пусть только первая тварь появится. Познает всю мощь и ненависть янычара.

Ты спишь, Ата. Картинки мелькают в твоем, распаленном навязчивой идеей найти проклятый город, что исполняет желания, разуме. Ты видишь дом, колосья пшеницы, что тихо шелестят под дуновением легкого ветра. Такой приятный прохладный ветер... Дует в лицо и ты, улыбаясь, моргаешь на миг. И вот уже...

Ты спишь и видишь мать, которая наливает теплое молоко в глиняную расписную кружку. Твоя любимая кружка. Когда они пришли, она разбилась. И в сердце словно оборвалась тоненькая нитка, на которой висела частичка твоей жизни. Хочешь взять кружку, отпить молока, почувствовать снова вкус из детства, но в миг, когда протягиваешь руку, все словно попадает в водоворот новых воспоминаний.

Ты спишь. И вот уже стоишь ты, Ата, посреди дороги. Ты видишь высоких смуглых людей в странных нарядах. Длинные шапки на них, с перьями. Но почему-то взгляд твой прикован к их длинным пышным усам. Смеешься звонко: в деревне никто не носит таких смехотворных нелепых усов, а папа твой вообще бреет лицо наголо. Не знаешь ты еще, что смех твой оборвется вот-вот. Словно ниточка...

Хочешь заставить себя бежать, но не можешь. Хочешь крикнуть, но язык прикован к небу.
- Спасите!- жуткий отчаянный женский крик проносится в воздухе. И будто все сразу стало чужим: дом навис грозно, колосья пшеницы словно потемнели от скверны, а ветер... Сухой, колючий и обжигающий.

- Çocuğun kafasını kesti!*- что-то неразборчиво говорит человек в тюрбане. Тебя хватают за рубаху, толкают вперед и падаешь на колени.
- Нет, нет, мама, нет,- сквозь слезы. Поднимаешь взгляд и видишь, как заносится острый кривой меч над лохматой головой.
- Hey! Bir Aldıkları çocuk!**- слышишь еще один голос. Высокий статный человек, в наряде из шелка. Рукой машет, показывая, чтобы убрали тебя, словно грязь с ковра.

Хватают под руки, что-то говорят на своем варварском языке, бьют по затылку, видимо желая, чтобы шел побыстрее. Но ты рвешься. Ты рвешься, чувствуя, что с мамой что-то случилось, что что-то случилось с отцом. И словно прилив сил и жажды жизни нахлынули на тебя. Одним резких движением рвешь рубаху на теле своем и бежишь.

И снова воспоминания меняются. Ты рубишь чучело мечом. Техника твоя ошеломительна. Люди в дорогих нарядах шепотом переговариваются и видно удивление на их лицах. Слышишь в этом шепоте заветное слово "usta"***. Не знают напыщенные бородатые мужи, что не видишь ты чучело. Ты видишь цель, обличье которой человеческое. Удивительно похожее на этих самых наблюдателей...

- Просыпайтесь…- женский голос. Глаза открываешь. На секунду лицо показалось знакомым...
- Масифа...- прошептал зачарованно, но моргнув, видишь перед собой пепельно-серое лицо, желтые глаза, оранжевую полосу. Незнакомка.
Руку положил на ятаган, молчишь. Глаза мечутся, пытаются найти подсказку о том, как же ты сюда попал. Незнакомый лес, незнакомая девушка и пять незнакомых тел рядом. Кто они? Не знаешь, Ата, и потому готов ко всему.

- Я Ата, кто ты такая? И где я нахожусь?,- напряжение в голосе твоем словно звенит. И каждый мускул, как пружина. Лишнее движение и ятаган вылетит из ножен, как змея.

Тут внимание твое привлекает огромный черный человек. Ты, словно букашка, по сравнению с ним. Удивление сквозит во взгляде. Черная кожа... Ты лишь слышал об этом от моряков, рассказывающих байки о людях, что сделаны из черной глины. Никогда не доверял матросам, но похоже, что байки бывают правдивы.

Но видишь, что намерения его отнюдь не дружелюбны. Он поднимает голову спящей девушки, явно не заботясь о том, что она может возразить.

- Hey! Gitmesine izin ver!****,- кричишь ему на турецком, чуть обнажив ятаган, не ожидая, что все закончится мирно.

Сад в родовом замке барона Ди Фабио был прославлен в песнях Стального региона. Бесчисленные виды самых разных растений были здесь и радовали глаз любого пришедшего в великолепный сад. Прекраснейшие цветы заставляли посетителей охать и ахать от поражавшей их красоты. Деревья же отличались разнообразием съедобных плодов: здесь росли вишни, яблоки, абрикосы, персики и многие другие фрукты и ягоды. Садовники старались на славу и кустарники всегда были ухожены и подстрижены, а из многих мастера смогли сделать различные формы: здесь прыгал зайчик-куст, большой экзотический слон-куст, казалось, раздавит любого, кто станет рядом, и даже бюст самого барона был «высечен» на зеленом «камне». Радовало глаз и изобилие прудиков, в которых мирно плавали золотые рыбки с лягушками и успокаивающими душу водомерками. Оттолкнулись задними лапками и поплыли...

В этом месте любил проводить время единственный сын барона Ди Фабио Беримор. Причин было много: тут он был словно под куполом, где достать до него не могли, потому что в огромной саду, где живые изгороди были размером с человека, найти маленького мальчика было нелегко и он мог заняться тем, чем любил заниматься в свое свободное время. И кроме того, здесь, как уже было сказано, росло многочисленное множество растений, о которых, еще будучи маленьким мальчиком, читал сын барона в книгах естествоиспытателей и путешественников.

Сейчас же Беримор сидел возле прудика, из которого на него глазела его любимая рыбка хромис, по имени Покка. Баронский сын часто кормил рыбок и Покка всегда оказывалась первой у крошек с хлебом, потому и запомнилась мальчику полюбилась ему за свою сноровку и умение отхватить лакомый кусочек. Рядом квакали лягушки, где-то пели песню Природы канарейки, а Беримор же внимательно читал книгу, что нашел в огромной библиотеке отца. Еще одна книга по естествознанию, некого Карла Линнея. Юному мальчику книга очень понравилась, потому что она изобиловала зарисовками самого Линнея и интереснейшими описаниями видов, которые он обнаружил и изучил. Сейчас мальчика особенно заинтересовала ягода, под названием Paris. Почему так? Потому что эта маленькая иссиня-черная ягода очень
напоминала чернику, которую так любили...

Резкий всплеск воды потревожил покой Беримора. Он приподнял голову и заметил, что один за другим в прудик падают камни и, обернувшись, увидел своих нелюбимых двоюродных братьев. Они, еле сдерживая смех, пытались попасть по лягушкам и рыбам, которые мирно проживали свои деньки в пруду, и, увидев, что Беримор их заметил, сдерживать смех перестали и заржали во весь голос.

- Беримор, я так посмотрю, ты нашел себе друзей, которые не смогут надрать тебе зад,- подойдя сказал Доминик и засмеялся противным смехом. Это был семнадцатилетний старший сын Марио Ди Фабио, брата барона Ромеро Ди Фабио. Он отличался злобным нравом и любил ругаться, когда рядом не было никого из взрослых. Но еще больше этот бугай любил задирать тех, кто меньше, особенно, чахлого двоюродного брата. Редко Доминик мог позволить себе как-то физически обидеть Бермимора, все таки тот был сыном барона и вполне мог нажаловаться, но вот распугать рыбок и лягушек, которых так любил баронский сын- это запросто. Просто, если бы мальчик рассказал бы об этом отцу, то сам мог схлопотать за то, что проводит время не готовясь к сражениям будущим, а сидя возле прудика.
- А ты, Доминик, зачем распугал единственных существ, которые равны тебе по интеллекту?,- словесно «плюнул» в ответ недовольный Беримор, зная, что Доминик ничего ему не сделает.
Это было так- парень хоть и раскалился, как уголь в печи, но трогать баронскоо сына не посмел- побоялся. Но, увидев книгу в руках у мальчика, схватил ком грязи и кинул прямо на потертые временем листы.
Беримор вскрикнул от удивления и злости, и, понимая, что теперь отхватит оплеух по полной от отца за испорченную книгу, не выдержал и слезы потекли по щекам.
- Что ты наделал, тупой ты кабан?- сквозь слезы крикнул Беримор,- Я скажу отцу и он тебя убьет!
- Я скажу, что это ты уронил книгу в грязь и теперь оправдываешься,- холодно ответил Доминик и, показав ладонью в сторону замка, ушел и увел за собой братьев.

Тихо текли слезы по горячим щекам Беримора. Теперь, когда первый испуг прошел, мальчик плакал от того, что священная для него книга испорчена и страницы заляпаны грязью. И хоть книгу можно очистить от грязи, отец уже не позволит Беримору брать ее, или любую друзую книгу из библиотеки в наказание за порчу. Будущий барон уже успел прочесть почти всю книжку, но те знания, что остались неведомыми манили теперь еще сильнее. А главное, в этот момент, Беримор сильно возжелал мести. Еще никогда до этого братья не доставали его так, чтобы маленький мальчик желал совершить с ними что-нибудь такое, что навсегда отпечатается у них в душе. Еще никогда не смели они посягнуть на то святое, что было в жизни мальчика: на знания. Сейчас Беримор хотел, чтобы они запомнили, что хоть и слаб сын барона, но властен и умен. Хитер и жесток. И в голове у мальчика рождался план мести Доминику, позволившему осквернить не только пруд с мирно плавающими рыбками, не только сына барона этих земель, а осквернил он знания, так тщательно собираемые Карлом Линнем. Знания о мире, в котором жил Беримор. И этого простить он не мог.

Тщательно, по мере своих возможностей, вычистил Беримор страницы от грязи и пошел в ближайший лес. Лес был очень близко и потому баронскому сыну разрешали туда ходить в его свободное время, чем он постоянно пользовался, чтобы почувствовать себя среди дикой природы. На самом деле, в лесу ему ничего не угрожало, кроме ядовитых грибов и растений, так как там везде были лесники, готовые защитить мальчика, если вдруг ему повстречаются, редкие здесь, опасные звери или змеи.

Беримор знал зачем идет в лес, поэтому во время своего пути не думал о своей задаче, а пытался думать о чем-то отвлеченном от тупорылых братцев. Беримор думал о будущем. Он часто задавался вопросом «А что дальше?», потому что был уверен- чем раньше человек понимает свое предназначением, тем легче ему будет исполнить его. Но особо далеко он заглядывать не спешил- лишь сбивает внимание. Он думал о будущем годе. Что делать в этом году, к чему стремиться? Первое, что прекрасно понимал Беримор, но, к сожалению, похоже, не понимали его отец и мать,- это было то, что ни в каком будущем Беримор не мог стать военным. Никакие диеты, никакие упражнения не сделали бы из этого костлявого мальчика машину для убийства благородных рыцарей. Беримор знал это так же хорошо, как и то, что ум, скрытый в маленькой голове, был поистине сильным оружием. И как раз сейчас, идя в лес, парень хотел это доказать. Доказать так, чтобы Доминик запомнил навсегда этот немаловажный факт...

- Если хорошенько подумать, то нужно первым делом почитать еще книг,- начал разговаривать с собой Беримор. Он любил это дело- так легче было услышать свои мысли и проанализировать их,- Эх, и стать бы юнгой. Поплыть в другие края, повидать новых животных, новые растения. Говорят же, что где-то на севере живут большие звери, называемые «медведями» и живут они прямо рядом с людьми!
Беримор мечтательно посмотрел вдаль, словно бы пытаясь увидеть тех самых неведомых бурых шерстяных косолапых существ, которых описывал Линней.
- Или, или,- возбужденно продолжил он, уже заходя в густой лес,- «кракены», что уносят жизни моряков и целые корабли под воду! Вот кого было бы интересно увидеть!
Тут мальчик засунул палец в рот, покусывая его кончик.
- И ведь силой мышцы такого чудовища не победить. Тут лишь сила,- он постучал по макушке,- ума поможет!

Беримор продолжал идти вглубь леса, выискивая глазами нужный ему предмет. Он думал о том, что его мечта стать юнгой неосуществима, потому что отец никогда ему не позволит. Он должен был стать воином, рыцарем, но он не мог и не хотел. Мальчик хотел изучать мир вокруг и... использовать полученные знания для себя. Как вот сейчас.
Баронский сын наклонился над кустарником и сорвал несколько черных ягод. Много он не брал, лишь пару-тройку, но Беримор знал, что этого будет вполне достаточно. Для чего?

Оглядев мимолетом лес в поисках чего-нибудь интересного, например, белок, и, увидев, что большинство животных куда-то попрятались, Беримор решил не задерживаться и возвращаться в замок. Теперь, поразмышляв о ближайшем будущем, Беримор начал думать о прошлом. Ему стало интересно, а что он сделал такого, чтобы можно было сказать- в будущем он сможет стать юнгой? Например, Беримор прочитал немало книжек по географии мира, читал теорию об устройствах кораблей, изучал оружие, которое было у них дома в большой количестве. Да, он не мог стать хотя-бы на фунт толще, зато, научившись уже к 4 годам читать, он не переставал заниматься этим благодарным занятием и по сей день. За книгами Беримор проводил все свободное время, выделяемое ему отцом и матерью. Если бы не занятия фехтованием с отцом, упражнения и море врачей, то у Беримор было бы еще больше времени на прочтение книг библиотеки отца. Мальчик всегда мечтал, чтобы его оставили в покое и дали заниматься тем, что он так любит, но, к сожалению, его так и продолжали «мучить» отец с матерью.

Подумав об отце с матерью, Беримор снова для себя заметил, что на самом деле любит своих родителей. Они давали ему немалую свободу для того, чтобы мальчик мог заниматься тем, что любил. Конечно, многочисленные занятия спортом и упражнения немало раздражали Беримора, но он понимал, что своим телосложением несколько разочаровал своего отца, надеявшегося на сильного наследника. А такой что? Одна болезнь и он еще и умрет. Беримор понимал это и не винил отца в том, что уродился такой. Наоборот, он очень старался доказать папе, что может не только силой победить врага, но и хитростью, словом, умом.

Гостиная, как всегда, встретила Беримора лучами теплого оранжевого света, умывающего лицо, исходящего от люстр, что висели на высоком потолке. Как и любая комната в замке, гостиная была обустроена поистине с баронским вкусом: огромный камин, подле которого стоял большой длинный стол из дорогого эбонитового дерева, а рядом многочисленные стулья из гваякового дерева, привезенного из заморских стран. На столе всегда была разложена фарфоровая посуда, и постоянно были вазочки с благоухающими цветами. Обязательно были и миски с фруктами и ягодами: яблоки, апельсины, мандарины, абрикосы и персики, экзотические манго, виноград. Изобилие самых разных плодов растений. Но внимание Беримора сейчас привлекала маленькая мисочка с разноцветными узорчатыми линиями на ней. В этой миске всегда лежала черника, так любимая его нелюбимыми братьями. Черника, что так схожа с другой, опасной черной ягодой. Именно эту ягоду и принес сейчас Беримор.

Жестокость к тем, кто смеет обижать его, была присуща Беримору. Он не раз придумывал злобные планы, как наказать своих братцев, которые издевались и насмехались над ним. Они никогда не могли подумать, что Беримор, не будучи сильным, не будучи взрослым, сможет придумать, как проучить негодяев. А он же, в свою очередь, всегда знал, что знания, которыми он владел и хотел овладеть, приведут его к его конечной цели.

В гостиной никого не было сейчас. Это было на руку маленькому мстителю. Всего лишь одно движение руки и вот иссиня-черные маленькие ягодки Paris оказались в миске. Беримор, предварительно вытащив несколько сочных ягод черники, пошел к себе в комнату. Он понимал, что никто и не подумает на него: любой мог перепутать ягоды, которые в свою очередь, закупались на рынке у неизвестных продавцов, привозивших чернику из дальних земель. Мальчик также знал, что Paris не убьет его братцев, даже если кто-то съест все ягоды, что были в миске. Но знал сын барона Ди Фабио, что его двоюродным родственникам придется немало времени отлежатся в кровати, чтобы восстановить свое здоровье. И тогда они будут также слабы, как он, а ума не прибавится...

Андедду задумчиво почесал подбородок. Чтобы ответить на вопросы этих людей, личу приходилось поднимать ответы с самых глубин древности. С тех еще старых времен, когда Андедду звался по-другому, а мясо и кровь обволакивали его кости.
- Подчинить бога?,- Андедду рассмеялся свистящим хриплым смехом,- А ты похоже слабо представляешь себе понятие "бог". Однако, подчинить его возможно. Для этого вам всего лишь,-тихий смешок,- понадобится найти могущественного колдуна, да такого, чье имя вызывало бы дрожь в божественных поджилках. Не в обиду вам,- тон лича подсказывал, что ему абсолютно наплевать на то, оскорбляет ли он чьи-то чувства,- но в вас и малейшей, крохотной песчинки нет от такого колдуна.
Андедду снова призадумался, прежде чем ответить на следующий вопрос.
- Разозлить бога задача простая, но чтобы он потерял голову? Уверены, что вы хотите этого? Ведь тогда он разнесет все в округе и, поверьте, сил ему хватит, чтобы забрать с собой Австралию и близлежащие острова до того, как вы его усмирите.
- Он любит людей,- прозвучал ответ на последний вопрос.
И больше Андедду ничего добавлять не стал. Лишь интонация его голоса и кровожадная улыбка, появившаяся на лице, говорила о том, что кроется за словом "любит".

Только проснулся. Спросоня пытаешься осознать весь ужас происходящего, но искренне пытаешься поверить, что все это лишь плохой, очень плохой сон. Щипаешь себя, пытаясь проснуться, но это лишь делает тебе больно, а пожар никуда не уходит. Приют, где жизнь твоя шла с проблемами и заботами, но шла...
И в ужасе ты, Варг, шепчешь обещание отомстить тому, кто совершил сей жуткий поступок, уничтоживший тихую жизнь.
И сидя сейчас на земле, шепча жестокое обещание, не можешь отвести глаза от огня, пожирающего приют. И верно говорят, что на огонь можно смотреть вечно. И страшная ирония жизни в том, что даже на пламя, съедающее то, что ты любил, ты смотришь с тем же чувством, как и всегда- с ужасом и восхищением.
Видишь, что другие дети из приюта выбегают. Пытаешься понять, кто же совершил поджог. Но мысли не лезут в голову и ты все так же смотришь на пламя. Словно в кошмаре.
Варг, проснись...

Рекс сидел за своим любимым столом, сделанным из белого дуба. Он любил этот стол, потому что это была первая вещь в его жизни, которую он купил лично, за заработанные своими силами деньги. И этот стол с тех пор не изменился сильно: немного царапин лишь добавилось, но это были мелочи. Этот стол был оплотом жизни Рекса, центром его Вселенной. Можно было сказать, что все крутилось вокруг этого стола, все события, происходящие с Рексом были косвенно, но так или иначе связаны со столом.
Взять хотя бы вчерашний день. Все началось с того, что Рекс встал не с той ноги. Вы знаете как оно бывает: просыпаешься от трезвона будильника, проникающего в твои мозги и пронзающий этим жутким *ззззз*, которое предвещает лишь то, что настал новый день и сегодня все будет, как было вчера. Встаешь, бьешь будильник рукой, лишая его возможности трезвонить и хочешь лечь обратно в кровать, но ты уже не ребенок, теперь ты знаешь, что "лечь в кровать" это не решение проблемы. Так или иначе придется встать и пойти на работу. Поэтому идешь умываться с ужасным настроением. Смотришь в зеркало в ванной и сквозь пелену сна видишь заспанное недовольное хмурое лицо, которое даже не похоже на твое обычное лицо. Это лицо человека, который ненавидит себя, будильник, работу и это чертово утро! Но убираешь взгляд с зеркала и начинаешь чистить зубы. Типичная утренняя рутина. Почистить зубы, умыть лицо, побриться и немножко побрызгать лаком волосы, чтобы прическа была в порядке. Поднимаешь уже проснувшиеся от прохладной водички глаза и видишь, что ничего после этой рутины не изменилось. Все то же хмурое лицо, но теперь оно выбрито, вымыто и прическа, как ты любишь.
Идешь ставить чай. И почему именно чай? Ведь каждый день ты ставишь чай, не сок, не молоко, а именно чай. Хотя такую-то мелочь легко поменять. Просто приготовь себе тот же горячий шоколад и твой сегодняшний день окажется непохожим на вчерашний. Но нет, ты делаешь чай. А рядом с чайником сковородка, на которой яичница с треском пузырится. И все свои действия делаешь на автомате: поставить чайник, разбит яйцо, посыпать яичнику солью и добавить сыра, заварить чай. Уже можно даже и глаза не открывать: все будет с точностью сделано, как и вчера. Творческий человек, ага, конечно.
Даже ешь с лицом таким типичным и рутинным, что воротит тебя от себя. Но и это недовольство собой скоро станет таким же рутинным. Встал, поругал себя и сделал все, как делал раньше. Рутина- вот настоящий бич нынешнего человечества.
И Рекс был типичным представителем такого человечества.
Сделав всю описанную ранее процедуру, он уже собирался на работу, когда... Удивительно, как радует это "когда" человека, когда он читает о чем-то. Ты ждешь с нетерпением таких слов и словосочетаний, как "когда", "и вдруг", "неожиданно". Потому что, хоть у тебя все и рутинно, ты же все же веришь, что, возможно, когда-нибудь и у тебя наступит "когда".
И вот, на том самом столе зазвонил телефон. Брови Рекс приподнялись немного, отражая удивление мужчины. Конечно, ему звонили, ему звонили часто. Но не утром. Потому что когда на часах 8 утра, все занимаются тем, чем занимается Рекс в это время- подготавливают себя к новому дню. Людям некогда тратить времени на звонки. А тут, звонок.
Неизвестный номер. Теперь, Рекс был уже не так удивлен. Ну ошибся кто-то номером, всякое бывает.
Взял трубку.
- Доброе утро, Рекс Филлипс к вашим услугам,- вежливо обратился он к неизвестному собеседнику. Заранее имя назвал, чтобы не задерживаться с объяснением, что он не Джордж и что у него нет пятерых голодающих детей.
- Д-д-доброе,- заикающийся голос девушки казался таким испуганным и милым одновременно,- я.. я с сайта... неважно, простите, что отвлекаю,- быстро-быстро проговорила девушка на другом конце провода, но не отключилась и тихонько дышала в трубку.
Рекс нахмурился, пытаясь вспомнить, что это может быть за сайт, где бы он оставлял свой номер, но мыслей в голову не приходило и он решил, что лучшим способом узнать будет просто спросить у собеседницы.
И мысль мелькнула в голове: "Какой же у нее добрый приятный голос!".
- Прошу прощения, я не понимаю, какой сайт вы имеете в виду. И,- добавил он быстро,- я все еще не знаю вашего имени...
- Я- Мила Робертс,- слышалось волнение в голосе девушки,- Сайт знакомств... ***.com,- назвала она сайт быстро и снова замолчала. Было слышно, что девушка очень смущается. Но Рекс смущался не меньше. Ведь он никогда не регистрировался ни на каких сайтах. Он уже хотел было сказать это своей собеседнице, но какая-то неведомая внутренняя сила остановила его. Во-первых, он не хотел еще более смущать девушку, которая, казалось, в обморок упадет, если ей сейчас сказать, что произошла какая-то ошибка. И, во-вторых, ему не хотелось заканчивать общение с ней. Сейчас любопытство, желание увидеть леди с таким прекрасным голосом (мягкий, теплый, кажущийся наивным, милый и смущенный) было намного сильнее других желаний и уже тем более желания "рубить правду-матку".
- Ах, да, ***.com, теперь вспомнил. Я не ожидал, что мне позвонят,- сказал он с улыбкой, которую нельзя было видеть, но можно было почувствовать, услышать,- Приятно с вами познакомиться, Мила. Я думаю, вы будете не против увидеться, правда?,- снова улыбка.
На том конце провода послышалось прерывистое дыхание.
- Да, да, конечно, я не против, мне тоже приятно, увидеться с вами,- путала слова леди Робертс, явно волнуясь,- давайте в кафе У Папы Луи, вечером, сегодня, в 7 часов, у Папы Луи...-девушка замолчала, боясь ляпнуть что-то глупое.
Филлипс вскинул глаза к потолку, вспоминая есть ли у него какие-то запланированные дела. Но, как оказалось, никаких не было и он с чувством облегчения и радости на душе сказал в трубку:
- Договорились, миледи, в кафе У Папы Луи в 7 часов вечера. С нетерпением жду встречи с вами, мадемуазель,- галантно закончил Рекс.
- И мне очень приятно,- сказала Мила, а затем поняла, что ляпнула все таки что-то не то и быстро закончила,- Буду ждать вас там, мистер Рекс... то есть мистер Филлипс, до свидания,- казалось, что девушка сейчас от стыда заплачет, но чем бы все закончилось никто так и не узнает- Мила отключилась.
Иногда, нам нужно задуматься о том, как одно маленькое событие, как простой звонок, может поменять нам день. Это как взмах той самой знаменитой бабочки, что вызывает торнадо на другом конце света. Мы не уделяем внимание мелочам, не задумываемся о том, что не будь этих всех мелочей и наша жизнь бы изменилась бы кардинально. И не будь этого звонка, кто знает как бы сложился день у Рекса Филлипса. Но Вселенная распорядилась так, что звонок произошел. Что сегодня, наконец-то, Мила Робертс собралась с силами и смогла победить свою скромность. Что на этом сайте была эта анкета, которую Рекс даже не создавал. Вселенная сама создает такие мелочи, желая изменить жизни людей. Таких людей, как Рекс.
На работу он шел в прекрасном расположении духа и к концу рабочего дня оно не поменялось. Он выходил из офиса со знанием того, что сегодня наконец-то не будет похожим на вчера. Сегодня превратится в новый день.
Дома он еще раз проследил за тем, чтобы все с его внешностью было в порядке, поправил прическу, одел свой лучший костюм и побрызгал на себя лучший одеколон из своей коллекции.
И к семи часам был у кафе. Но был он там один. Прошло 10 минут. Знаете такое чувство, когда вы понимаете, что все пропало, но верите, что просто произошла глупая случайность и поэтому кто-то задерживается, или в не потеряли ключ, а он просто в другом кармане или другой куртке. Когда вы понимаете мозгом, что ключ на месте, а человек не придет, но надежда не желает умирать.
Рука взметнулась вверх, обнажая часы. Было уже 7:30, а Мила так и не появилась. Не моргающие глаза смотрели на часы, а в голове было пусто. Не было мыслей, не было чувств. Пустота лишь от понимания, что сегодня так и не сможет перестать быть вчера. Не будет нового дня. Сегодня Рекс вернется в свой дом, как и вчера, теряя границу между настоящим и прошедшим.
Вспомнил, что можно и позвонить. Хоть это и пошатнет гордость, но надежда Рекса требовала этого звонка. Ей не хотелось умирать.
"Абонент временно недоступен".
Рекс спрятал телефон в карман и пошел пешком домой. Ему хотелось пройтись по вечернему городу, не думая ни о чем. Просто идти на свежем воздухе, который будет влетать в одно ухо, вылетая из другого. И забирать все мысли, которые могли бы полезть в голову.
Все плохие мысли.
И вот, Рекс уже открывает дверь своей квартиры. Старая добрая квартира. Никогда не меняется и не менялась. Всегда такая, как и вчера. Старая добрая...
Рекс помнил свою квартиру в мелочах. Заходишь в нее и видишь сразу перед собой картину. Любимую картину Рекса- "Крик" Мунка. Столько чувств возникало у Филлипса, когда он смотрел на нее, что он не смог сдержаться и купил репродукцию. И каждый день, выходя из квартиры, останавливался на секунду, чтобы посмотреть на эту прекрасную картину.
Но повернем от квартиры направо. И сразу пять дверей. Пять разных путей, пять разных вариантов. Куда бы ты ни хотел пойти, в начале придется открыть дверь. И сохраняется загадка, интрига, что же ждет впереди.
Слева, например, спальня музыканта. Не очень обустроена она, да и не особо Рекс любит много вещей в одной комнате. Кровать, тумба да шкаф. И будильник, чертов будильник. Столько раз хотел его Рекс разбить к чертям, но останавливало то, что придется покупать новый. Жадность ли или благоразумность...
Впереди же, гостиная. Хотя гостей она встречает не часто, но зато там телевизор и, что еще важнее, рояль. Там Рекс и любит проводить больше всего времени, сидя за роялем и слушая новости, что транслируют по телевизору. Ну и диваны с креслами, куда же без них, где же сидеть и дремать? И конечно, стол. Стол, вокруг все и крутится, хотя Рекс этого не понимает. Стол из белого дуба, стол Судьбы.
Там, рядом с гостиной, еще одна комната, одна из любимых- кухня. Процесс готовки и ее результат- прекрасные моменты из жизни Рекса. Хотя, наверное, они были прекрасными, пока не стали повторяться с завидной частотой.
Ну а направо место для естественных нужд и ванная. Ванная, которая скрывает в себе ужасный предмет, который постоянно показывает Рексу реалии его жизни- зеркало. Зеркало, что отражает все эмоции Филлипса и, словно, выплевывает ему их в лицо, чтобы он страдал от самого себя же.
Рекс прошел в спальню и завалился на свою мягкую кровать. Закрыл глаза. С тяжестью вдохнул и выдохнул. Обида стояла в душе большим комом, мешая душе Рекса дышать. Он верил, что сегодня его жизнь изменится хотя-бы немного, но куда там.
У него было не очень много друзей. Их всех можно было пересчитать по пальцам. Большой палец- Павел, русский, приехавший в город еще в детстве, лучший друг Рекса, указательный палец- Джон, коллега по работе, славный парень не раз помогавший Рексу в знакомствах с девушками, средний палец- Эшли, подруга Рекса с великолепной внешность, в которую Рекс был когда-то влюблен, но потом, неожиданно для себя, понял, что любовь прошла и он хочет просто быть другом с этим позитивным и энергичным "зверьком", как называл ее Рекс. Ну и еще парочка друзей, о которых можно и не упоминать из-за их незначительности по сравнению с этими тремя.
Ну и нельзя не упоминать мать и отца Рекса, которые были по-настоящему близкими людьми для Филлипса. Всегда поддерживающие и всегда помогающие ему во всем, что бы он ни задумал. Даже когда-то его задумки проваливались, они его не винили и не бросали в новых его начинаниях. Рекс любил своих родителей очень сильно, потому что они всегда были для него плечом, на которое он мог опереться. И он не забывал об этом.
И думал Рекс об этом всем, потому что просто поверил сегодня, на целый день поверил, что возможно сегодня к друзьям и родителям добавится и любимая девушка. Нет, конечно, у Рекса были девушки, но ни одна из них не была такой, что Рекс поверил бы ей. Его предавали и потому он превратился в недоверчивого парня, который никогда не подпускал девушку достаточно близко к сердце, чтобы она имела возможность разбить его. Всегда старался первым разрушать отношения, в будущем которых он не мог быть уверенным.
Думая обо всем этом, он заснул.
И так и прошел вчерашний день Рекса. А сейчас же, он сидел за своим любимым столом...

В просторной комнате расположилось несколько людей, казавшихся настолько разными, что даже мысль о слаженности этого отряда возникала с трудом. Смелый, горячий и рискованный колумбийский революционер, уже повидавший смерть на своем веку; старый африканец, выделяющийся своей масляной черной кожей с сигарой в зубах и в одежде, словно он недавно потерял дом и теперь ему негде жить- Мистик команды Лоар Мабу; молодой парень 20 лет с иссиня черными волосами и небольшим драконом у себя за пазухой- Клаудиус Сандерс-младший; высокий хмурый снайпер команды со шрамом на щеке, русский по происхождению, суровый и крепкий мужчина, у которого даже имени не известно, лишь ироничный для такого невеселого человека позывной- Шут; немец, происхождение которого скрывает жуткие тайны и намекает на связи его предков с нацистами, одетый в военную форму- Гюнтер Швайц; и две девушки: одна, Робин Соловьева, молодая и миловидная девушка, которая успела выходить немало хороших бойцов и даже сказочных существ, а вторая, Мияко Бьяко, сказочное существо кицуне, японская лиса с хитрым прищуром на лице, как в сказках про этих рыжих существ.

И вот такая разношерстная компания находилась в штаб-компании города Брюссель, столице Бельгии. Не все еще были здесь: не хватало Дерека Федотова, единственного, кто был знаком с кицуне лично, не хватало Иштвана Балинта, который задерживался на своем пути и Венгрии в Бельгию и не было еще лидера отряда, которому видно давали последние наставления и он еще не успел прибыть в штаб. Но и этих личностей хватало, чтобы понять- перед вами необычный отряд, таких отрядов не встретить в армии любой страны. Это отряд "Сказочники". Версия 2.0. Призванные разгадать загадку исчезновения и помочь победить людям в их нелегкой новой борьбе против темных порталов.

Пока ничего не происходило, можно было осмотреться и увидеть, что в комнате было все, что только душа могла пожелать. Был бар со всеми напитками. которые могли захотеть члены отряда: здесь были свежевыжатые сока, прохладный лимонад, кофейный аппарат, чай, некоторые виды алкогольных напитков, кто хотел расслабиться после перелета или приезда. Была и еда для перекуса: бутерброды, салаты, мясные блюда. Видно было, что об отряде позаботились и хотели, чтобы каждый член отряда смог найти то, что ему захочется.

По углам размещались камеры, через которые за отрядом следили специальные наблюдатели и передавали настроение людей и существ внутри комнаты. На стене же висел огромный монитор, который сейчас был выключен и не давал понятия, зачем он здесь висит. Были, конечно же, в комнате и диванчики, чтобы только приехавшие бойцы могли отдохнуть. Маленькая библиотека и игровые приставки. Можно было сказать, что комната была комнатой отдыха и развлечения.

Сейчас же, ничего не происходило и будущие бойцы просто изучали друг друга, ожидая что же произойдет дальше, ведь пока за все время им не дали никакой информации по поводу первого задания. В комнате стояла тишина...

Видишь клейменного Чейза. Теперь он Брэди "Шесть Пенсов". Напоминает тебе об отце- Жестяном Джоуи. И не жалость просыпается в душе, а понимание. Отец- клейменный на словах, ты- клейменный физически, как и Чейз. Понимаешь его боль, что он скрывает за ругательствами. Думаешь помочь ему хоть чем-нибудь, ведь сам-то сыт и доволен жизнь (опиум делает свое дело).
Подходишь к Чейзу, пинаешь его здоровой рукой и протягиваешь заработанный паек:
-На, не кисни, Брэди,- пытаешься поддержать его и садишься рядом.

-За кого вы меня принимаете, ассистент?,- удивившись и начиная раздражаться, спросил Сверр,- "Услуги сексуального характера"?,- недовольно прозвучал его голос,- Я- научный работник, во имя Господа Бога, а не порноактёр!
Раздражение накатывало на норвежцами волнами. Это означало, что после очередного выплеска эмоций, он некоторое время будет спокоен и тих. Но лишь некоторое время, потом же, волны продолжат биться об берег, до тех пор, пока море в душе у Сверра не успокоится.
-Что ж, "заполнять документы", говорите? Bot!,- все еще с небольшим недовольством от того, за кого его принимают, воскликнул норд,- Мне нужно, чтобы вы перебрали документы и нашли связанные с фауной планеты, которые присылала предыдущая команда в корпорацию. Когда найдете, отберите те, в которых говорится про потенциально опасных и принесите мне.
После тирады, Сверр взглянул в глаза смущенной девушки и на секунду, в нем проснулась жалость к своей коллеге.
- Впредь, не делайте поспешных выводов, ассистент,- сказал он уже спокойным голосом,- И... Я не требую от вас, чтобы вы прямо сейчас начинали. Можете отдохнуть. Но, желательно, чтобы у меня были на руках документы до того, как мы прибудем на планету,- закончил он уже полностью успокоившись. Наступил штиль.